Закрыв панель управления джакузи, он открыл внутреннее хранилище нейролинкера. За прошедшие годы оно превратилось в настоящую свалку, и Харуюки пришлось глубоко забраться в файловую систему, пока он не отыскал папку с названием «F».
На самом деле это было сокращение от «Father» — «Отец». В этой папке Харуюки хранил все фотографии, видеоролики, письма и архивы рабочих файлов отца — всё, что успел скопировать, пока мать окончательно не зачистила домашний сервер. Когда Харуюки был маленьким, перед сном он всегда заходил сюда и без конца смотрел короткие видеоролики с отцом или всей их семьёй. Но постепенно он перестал так делать и в последний раз заходил в эту папку… да, когда перебирал материалы о технологии полного погружения во время нападения Даск Тейкера.
В тот раз отцовские материалы очень помогли Харуюки. Если бы отец не написал ту краткую хронологию, Харуюки не догадался бы о чипах мозговой имплантации — тайном оружии Даск Тейкера и Общества Исследования Ускорения. Хотя Харуюки и не хотел видеться с оставившим его родителем, он бы поблагодарил его, если бы вдруг встретил. Ведь именно благодаря отцу он до сих пор оставался бёрст линкером.
— Эй, если засиживаться слишком долго, получишь тепловой удар, — вдруг послышался голос, и Харуюки торопливо закрыл окно.
— А, прости, я сейчас выйду…
В следующий миг он вздрогнул и замер. Голова неуклюже повернулась влево.
— Чттздсдлшсмп!.. — воскликнул он спустя секунды три, соединив в невнятное нечто фразу: «Что ты здесь делаешь, семпай?!» Но он был настолько шокирован, что даже не слышал собственного голоса и лишь ловил ртом воздух.
Черноснежка уже успела открыть стеклянную дверь и шагнуть в ванную, но не потому, что волновалась за Харуюки. Её волосы были собраны на затылке, а тело закрывало только намотанное полотенце.
— А-а, п-п-п-п-прости, я сейчас выйду! — кое-как выкрикнул Харуюки несколько членораздельных слов, после чего опять застыл в оцепенении.
Разумеется, на самом Харуюки никакой экипировки не было, поэтому на пути к бегству в раздевалку стояла огромная преграда.
— А-а, э-э, семпай, я сейчас выберусь, п-п-пожалуйста, выйди ненадолго…
— Зачем же? Подумаешь, пару-тройку раз можно и вместе помыться, — спокойным голосом ответила Черноснежка, сделала ещё один шаг в ванную и закрыла за собой дверь.
Харуюки ошарашенно смотрел, как она садится на табуретку.
— Ч-что значит пару-тройку?.. Мы ведь ещё ни разу не… — с трудом выдавил он.
Черноснежка посмотрела в зеркало перед собой и слегка надулась.
— Да, и это очень плохо.
— Плохо?..
— Почему это Нико можно, а мне нельзя?
— Что? Нико?.. О чём ты… — пролепетал в ответ Харуюки и, наконец, вспомнил.
Во время первой встречи Харуюки и Нико — вернее, Кодзуки Юнико — та поначалу представилась как Сайто Томоко, троюродная сестра Харуюки со стороны матери. Нико нанесла Харуюки сильнейший удар ниже пояса при помощи социальной инженерии, сначала обманом проникнув в его дом, а затем и забравшись в ванную, когда он там мылся.
— Н-нет, ну, это, конечно, было, но Нико просто хотела шантажом переманить меня в Проминенс… Погоди, а откуда ты вообще знаешь про тот случай?.. — недоумённо спросил Харуюки, хватаясь за бортики джакузи.
Черноснежка демонстративно фыркнула, отвернулась и бросила:
— Уж точно не от тебя. Это мне Нико рассказала, когда мы с ней мылись в твоей ванной.
— П-понятно…
— С тех пор я никогда не забывала, что при случае надо бы отплатить этот должок.
— Д-должок? Кому, Нико? Или мне?..
— Вам обоим. Что же… а теперь, раз такое дело, потри мне спинку.
— Что?!
Харуюки решил, что пора проявить твёрдость и заявить: «Нет, я так не могу, лучше пойду одеваться», но пока он мешкал, Черноснежка положила правую руку на своё полотенце. Поколебавшись всего миг, она позволила ему распуститься и упасть, прижав ткань лишь к груди.
Даже в оранжевом свете ламп её спина казалась белоснежной, а талия — узкой как у эльфийки. Харуюки не мог уже даже моргать, мысли буксовали, рот не закрывался. Через пару секунд Черноснежка слегка наклонилась вперёд и снова фыркнула.
Оцепенение Харуюки наконец-то развеялось, и он смог выдавить:
— С-семпай, ты же простудишься…
— Поэтому поторопись. Это приказ командира.
— А-а, э-э… ладно…
Разумеется, он не мог спорить с приказом. Харуюки поднялся, перешагнул через бортик и подошёл к Черноснежке, прикрываясь руками. В итоге, он встал на колени за её спиной так, что их отделяло сантиметров двадцать.
«Может, это не реальный мир? Может, когда я покидал собрание Легиона, кто-то захватил управление моим нейролинкером, и я до сих пор в полном погружении?» Харуюки ущипнул себя за ногу, но ничего не изменилось.
Решившись, он вытянул руку и снял с крючка лейку душа. Затем открыл виртуальный кран с горячей водой, проверил температуру и осторожно направил поток на спину сидящей перед ним девушки. Бесчисленные капли ударились о белоснежную кожу и заблестели в свете потолочных ламп.
Бездумно водя лейкой, он вдруг услышал насмешливый голос:
— Надеюсь, ты успеешь помыть мою спину, прежде чем она совсем растает.
— А… д-да, конечно, — фальцетом ответил Харуюки, выключая воду.
На этот раз он протянул левую руку, взял губку, смочил гелем для душа, вспенил и обеими руками принялся как можно бережнее намыливать спину Черноснежки.
— Ай-хи-хи… д-давай немного посильнее, а то щекотно.
Харуюки переполошился и чуть-чуть надавил.
— В…вот так?
— Да… так самое то.
Выдохнув с облегчением, он вернулся к работе, тщательно намыливая спину от нейролинкера до поясницы….
— М-м-м… — промурчала Черноснежка. — Мне ещё никто никогда не мыл спину. Оказывается, это так приятно…
— Что?.. Неужели вы с Нико в тот раз не мыли друг друга?
— Хе-хе, мы тогда ещё не успели настолько сдружиться.
— П-понятно… А как же мама с папой?.. — не подумав, спросил Харуюки и тут же притих.
Он ведь знал, что отношения Черноснежки с родителями нельзя назвать образцовыми, но сказанного было уже не вернуть.
Губка замерла между лопаток, Харуюки боялся пошевельнуться. Вдруг он услышал мягкий… и немного печальный голос:
— Возможно, они купали меня, когда я была совсем младенцем… но я не помню, чтобы хоть раз мылась с родителями в сознательном возрасте. До восьми лет я ходила в ванную вместе с сестрой, но в тот самый день, когда она сделала меня бёрст линкером и своим «ребёнком», она сказала, чтобы отныне я мылась без неё.
— Яс…но, — пробормотал Харуюки.
Он уже собирался тереть дальше, но тут Черноснежка попросила:
— Харуюки, ты не мог бы снять мой нейролинкер?
— А?.. Да, конечно.
Харуюки кивнул, положил губку на полку, робко поднял руки и осторожно положил пальцы на чёрный лакированный квантовый передатчик, закреплённый на удивительно тонкой шее.
Снятие чужого нейролинкера без разрешения — грубое нарушение этикета, если не преступление; даже маленьких детей строго отчитывают, если они так шалят. Харуюки нервно отщелкнул застёжки и медленно снял устройство.
— Всё, готово…
Харуюки протянул нейролинкер справа. Черноснежка взяла его, повесила на крючок и коротко поблагодарила.
Он ожидал, что сейчас она попросит помыть шею, но снова не угадал.
— Посмотри внимательно. Под затылком, там, где был нейролинкер, что-нибудь есть?
— А? Что там может быть?..
Харуюки моргнул и присмотрелся к шее Черноснежки. Короткие завитки волос на затылке упрямо пытались привлечь его внимание, но Харуюки собрал волю в кулак и сосредоточился на отметине от нейролинкера — полоске ещё более бледной кожи между третьим и четвёртым позвонком.