Десять деревянных шпал в виде ступенек, покрытых песком и травой, ведут меня вниз к пляжу. Там пустынно, и, оглядываясь по сторонам в поисках каких-либо признаков жизни, я понимаю, что мы в бухте. В поле зрения нет ни единого строения — ни пляжных баров, ни отелей, ничего. Здесь действительно только мы, прекрасная вилла и теплая синева Средиземного моря.
— Все еще на седьмом небе под названием Джесси? — шепчет он мне на ухо, обнимая за плечи и прижимая к своей груди.
— Да. А где ты?
— Я? — спрашивает он, нежно целуя меня в щеку и скользя ладонью по моему животу. — Детка, я в раю.
Закрыв глаза, я с довольной улыбкой погружаюсь в его тело, накрываю ладонью его руку у меня на животе, наши пальцы переплетаются. Седьмое небо под названием Джесси — это и есть Рай.
***
Мы проводим остаток дня, распаковывая вещи, принимая доставку продуктов, и Джесси проводит для меня экскурсию, показывая шесть спален с ванными комнатами, все выходят на другую сторону террасы. Кухня, белая и современная, с деревянными окрашенными столешницами и небольшими деталями интерьера, вроде подвесной деревянной решетки с чугунными кастрюлями, висящими над рабочей зоной, чтобы сохранить деревенскую атмосферу виллы. Как дизайнер, я в восторге. Я и сама не смогла бы сделать лучше. Стены во всех спальнях простые, но кровати покрыты роскошными тканями, а на окнах развевается тюль. Редкие полотна подчеркивают простоту стен, а ковры тут и там разбавляют обширную поверхность каменного пола, устилающего всю виллу. Уверена, это место фигурирует в прошлом Джесси, но я не спрашиваю его. Он мне только сказал, что здесь то и дело ведется ремонт на протяжении уже многих лет, так что, как я понимаю, эта вилла принадлежит ему. Но подтверждений мне никто не предоставил.
В данный момент мы сидим между кухней и гостиной за гигантским деревянным столом с кувшином ледяной воды, и вопросы в моей голове готовы выскочить наружу. Это место имеет какое-то значение в жизни Джесси, и мой пытливый ум изо всех сил пытается сдержать себя.
Подношу стакан к губам, Джесси наблюдает за мной с легкой улыбкой, прежде чем, все еще не сводя с меня глаз, продолжить утолять жажду. Я отчаянно хочу спросить, и он это знает, но заставляет меня страдать. Вместо того, чтобы добровольно поделиться информацией, которой, как он знает, я жажду, он заставит меня спросить, а я пообещала себе, что никогда больше не буду вытягивать из него информацию о его прошлом. Для меня оно больше не имеет значения, но отсутствие значимости явно не мешает моей любознательности. Ничего не могу с собой поделать.
Я благодарна, когда он заговаривает первым, не давая мне задать вопрос.
— Не хочешь перекусить?
Не могу сдержать удивленное выражение.
— Ты будешь готовить для меня? — Кэти здесь нет, и он знает, что я ненавижу готовить.
— Я мог бы нанять персонал, но мне хотелось тебя для себя. — Он плутовато ухмыляется. — Думаю, ты должна заботиться о своем муже и выполнять свои обязанности как моей жены.
Я закашливаюсь от его высокомерия. Мои обязанности?
— Когда ты женился на мне, то знал, что я ненавижу готовить.
— А когда ты выходила за меня, то знала, что я не умею готовить, — самоуверенно парирует он.
— Но у тебя есть Кэти.
— Кэти кормит меня в Англии, что хорошо, раз моя жена этого не делает. — Теперь он серьезен. — В Испании меня кормит жена. И она что-нибудь мне приготовит. Цыпленок у тебя хорошо получился.
Он прав, но это не значит, что мне это понравилось, хотя я бы солгала, если бы сказала, что мне не понравилось смотреть, как он его ел. Я поухаживаю за ним для разнообразия, и при этой мысли мне странно захотелось приготовить для него.
— Ладно. — Я встаю. — Я выполню свои обязанности.
— О, хорошо. Самое время делать то, что тебе говорят, — высказывается он откровенно, без улыбки и тени веселья. — Тогда приступай к делу.
— Не наседай, Уорд, — предупреждаю я, оставляя его за столом и направляясь к холодильнику.
Мне не требуется много времени, чтобы решить, что приготовить. Я беру перцы, колбасу чоризо, рис и грибы, а также отбивные из баранины и переношу все на стол, прежде чем найти разделочную доску и нож.
Принимаюсь за работу: разрезаю перец пополам и очищаю от семян, мелко шинкую грибы и колбасу и все это обжариваю. Поставив рис вариться, нарезаю свежеиспеченный хлеб и жарю на сковороде отбивные. И все это время он сидит и наблюдает, как я занимаюсь делом, не предлагая помощи и не пытаясь завязать разговор. Просто спокойно следит, как я выполняю свои обязанности, чтобы накормить его.
Я уже набила половинки перцев, когда он появляется передо мной, перегибаясь через стол с другой стороны.
— Вы отлично справляетесь, леди.
Я беру нож и замахиваюсь им на него.
— Мне не нужны твои снисходительные замечания.
В шоке смотрю, как его расслабленное лицо мрачнеет, и он выхватывает нож у меня из руки.
— Нехрен размахивать ножом, Ава!
— Прости! — выпаливаю я, взглянув на нож в его руке и быстро оценив свою глупость. Лезвие выглядит опасно, а я размахиваю им, как гимнастка лентой. – Прости, — повторяю я.
Он осторожно кладет его и, кажется, собирается с силами.
— Все в порядке. Забудь об этом.
Я указываю на стол, чтобы сделать что-нибудь, кроме как снова извиниться. Джесси совсем не выглядит счастливым.
— Хочешь накрыть на стол?
— Конечно, — тихо говорит он, возможно, думая, что немного переборщил, но его замкнутое настроение и мое сожаление явно накалили обстановку.
Джесси оставляет меня и молча накрывает на двоих, пока я заканчиваю готовить ужин.
— Вот. — Я ставлю перед ним тарелку, но прежде чем успеваю убрать руку, он хватает ее и смотрит на меня с извинением.
— Я слишком остро отреагировал.
Я уже чувствую себя лучше.
— Нет, все в порядке. Я не должна была быть так беспечна.
Джесси улыбается.
— Садись. — Он отодвигает мой стул, но как только я сажусь, он встает. — Мы кое-что забыли, — сообщает он, отходя и оставляя меня гадать, куда он.
Вскоре он возвращается, держа в одной руке свечу, а в другой — пульт дистанционного управления. Взяв спички, зажигает свечу и ставит ее в центр стола, затем нажимает кнопки на пульте, и виллу наполняет мужской голос. Я сразу узнаю его.
— Мик Хакнелл? — спрашиваю я, немного удивленно.
— Или бог. Можно и так, и так. — Джесси улыбается, садясь на свое место.
— Ты готов поделиться своим титулом? — спрашиваю я, беря тупой нож и безопасную вилку.
— Он его достоин, — небрежно отвечает он. — Выглядит хорошо. Ешь.
Отвечаю легкой улыбкой на его кивок в сторону моей тарелки и разрезаю баранину, сопротивляясь желанию вновь взмахнуть ножом, когда Джесси подается вперед, разглядывая мое мясо. Проверяет, насколько хорошо оно прожарено. Я помогаю ему, поворачивая свою тарелку так, чтобы он мог видеть середину отбивной. Он должен быть счастлив. Мне нравится стейк средней прожарки, но баранину я люблю тщательно приготовленную.
Накалываю кусочек на вилку и подношу к губам.
— Можно? — спрашиваю я совершенно серьезно и без намека на улыбку, что хорошо, потому что мое выражение соответствует Джесси.
— Можно, — одобряет он, разрезая свою отбивную и отправляя в рот первый кусочек. Он жует, кивает и проглатывает. — Ты умеешь готовить, жена.
— Я не говорила, что не умею. Мне просто это не нравится.
— Даже для меня?
Бросаю на него взгляд, чтобы оценить выражение его лица, и это то, чего я боялась. Никакого веселья или игривой обиды. Я знаю, к чему это ведет, и хотя мне действительно нравится готовить для него, я бы не хотела делать это каждый день.
— Я не против, — отвечаю холодно.
— Мне нравится, когда ты готовишь для меня, — рассуждает он. — Это вроде как нормально.
Я останавливаюсь и опускаю нож.
— Нормально?
— Да, нормально. Как делают все нормальные женатые пары.
— Нормально, что жена готовит, а муж ест? Попахивает шовинизмом.
Я смеюсь, но Джесси не смеется. Он все еще сосредоточенно режет и ест. Он хочет нормальной жизни? Тогда ему самому стоит попытаться быть немного нормальным. Но хочу ли я, чтобы он был нормальным? Нет, не хочу. Если бы он был нормальным, то уже не был бы Джесси. Если бы он был нормальным, то не было бы нас. Я беру еще кусочек баранины, чтобы занять рот, вместо того чтобы назвать его пещерным человеком. Мы никогда не будем нормальными, не совсем, и я на это надеюсь.
Он пожимает плечами, кладет столовые приборы на край тарелки и откидывается на спинку стула, медленно поднимая на меня глаза и нарочито медленно пережевывая. Что происходит в его голове? Его зеленый взгляд захватывает меня, заставляя замедлить жевание, чтобы подражать ему.