Я напрягаюсь, но давлю на его ладонь, чтобы получить некоторое трение.
— Ты — само совершенство. — Мои губы находят его, а руки инстинктивно ищут его волосы. Я снова дергаю за них. Просто ничего не могу с собой поделать.
— Знаю, — бормочет он возле моих требовательных губ, скользя руками по моей талии к заднице. — Я думал, ты отказалась от власти.
Я не смогла бы остановиться, даже если бы от этого зависела моя жизнь, и я мысленно молюсь всем святым, чтобы он не заявил о своей власти, потому что отчаянно жажду и нуждаюсь в нем.
— Пожалуйста, не останавливай меня. — Совершенно бесстыдно проникаю языком ему в рот.
Джесси стонет, притягивая меня к себе и не выказывая никаких признаков того, что хочет положить этому конец. Он позволяет мне поступать с ним по-моему.
— Ты же знаешь, что я не могу тебе отказать.
— Нет, можешь, — спорю я между уверенными, глубокими движениями языка, хотя глупо напоминать ему сейчас об этом. Он часто говорит «нет», когда я устаю или если он решает хорошенько меня уничтожить.
— Не сейчас.
Он стоит, обнимая меня, а я даже не поняла, как это произошло. Я слишком поглощена процессом, но когда прохладный ночной воздух касается моей обнаженной спины, я льну к нему, прижимаясь крепче и целуя сильнее. В мозгу нет места для мыслей о том, куда мы направляемся. Мне все равно.
Первое, что я слышу, — шум ночных волн, мягко набегающих на береговую линию. Затем вдыхаю соленый аромат Средиземного моря. В воздухе ощущается прохлада, но тепло тела Джесси, плотно прижатого к моему, устраняет любой дискомфорт. Я вся горю, и не думаю, что даже Антарктика охладит меня. Он осторожно спускается по деревянным ступеням и бережно несет меня к морю, но в воду не заходит. Опустившись на колени, укладывает меня на мягкий влажный песок, следя за тем, чтобы наши губы оставались сомкнутыми все это время. Мои руки блуждают по всему его мускулистому телу, я извиваюсь под ним и учащенно дышу, дыхание перехватывает, когда волна ласково накатывает на мое распростертое тело, погружая в неглубокую лужицу прохладной соленой морской воды. Я не в силах сдержать шокированный тихий вскрик, мои ногти впиваются в его бицепсы, а спина выгибается дугой, пытаясь избежать холода, покрытые кружевом груди, упираются в его обнаженную грудь. Мое пылающее тело мгновенно остужается.
— Ш-ш-ш, — успокаивает он меня, — тише.
От его ласкового тона я тут же расслабляюсь. Мне все еще холодно, но Джесси каким-то образом всегда удается успокоить меня. Он целует меня в шею, кусает и посасывает, прежде чем осыпать поцелуями мое лицо.
— Я люблю тебя, — шепчет он. — Я чертовски люблю, люблю, люблю тебя.
Мое сердце разрывается.
— Знаю. — Мои губы скользят по его губам. — Знаю, что любишь. Займись со мной любовью. — Сейчас нам нужно именно это. Никакого траха. Никакой жесткости. Только любовь.
— Я и не планировал ничего другого. — Он стягивает с меня кружевные трусики. — Назовем это неспешным сексом в сумерках.
Мои ладони скользят вверх по его рукам, пока не обхватывают его щеки. Я совершенно ясно вижу его лицо, несмотря на окружающую нас темноту. Неспешный секс в сумерках может выбиться в новые фавориты.
— Договорились, — бормочу я, сдвигая ноги, чтобы помочь снять трусики.
Его рука скользит мне под поясницу и немного приподнимает, чтобы получить доступ к застежке лифчика. Джесси справляется с ней одной рукой, бретельки скользят по моим рукам и цепляются за запястья, потому что мои ладони отказываются отпускать его лицо. Я не хочу прерывать наш поцелуй, нежные касания его языка отправляют меня прямо на самую вершину седьмого неба под названием Джесси. Соски твердеют еще сильнее, их покалывает от холода, но, в основном, от желания. А потом он со стоном отрывает лицо от моих ладоней и отстраняется. Изучает меня несколько мгновений, а затем неспешно, постепенно, идеально погружается в меня, но лишь наполовину.
Его лицо непроницаемо, но зеленые глаза говорят совсем о другом. Они проникают в самую глубинную часть меня. Источают благоговение и преданность.
— До конца? — спрашивает он так тихо, что я почти не слышу его за легким шумом волн.
Я киваю и приподнимаю бедра в тихом нетерпении. Заманчивая уловка срабатывает. Джесси прерывисто вздыхает и быстро входит в меня, когда на нас накатывает еще одна волна. Я снова вскрикиваю от холода, но скорее причина в его внезапном полном проникновении. Он прижимает меня к себе, вода отступает, а затем я возвращаюсь на песок. Держусь за его плечи, а он опирается на руки по обе стороны от моей головы. И мы просто смотрим друг на друга. Это само по себе за пределами удовольствия. Джесси полностью заполняет меня, и я чувствую его пульсирующую плоть. Даже сжимаюсь вокруг нее, но ни у кого из нас не возникает срочной необходимости торопиться. Нам холодно, мы оба мокрые, но совершенно счастливые. Вокруг нас ничего не существует, все так, как нам нравится.
— Хочешь, чтобы я двигался? — он прижимается к моим губам. — Скажи, детка, чего ты хочешь.
— Только тебя. Как бы ты ни действовал.
— Я действую с неудержимой любовью к тебе. Этого достаточно?
Этого более чем достаточно. Вместо ответа целую его, но он отстраняется, взгляд из-под полуопущенных век ждет слов.
— Этого достаточно, — соглашаюсь с тихим вздохом, чувствуя, что, вероятно, только что санкционировала его вызывающие методы. Но этого, правда, достаточно.
— Я рад. — Он двигает бедрами вверх, и из меня вырывается тихое «ох», а мышцы на его шее напрягаются. — С тобой так чертовски хорошо. Не знаю, как вообще смог выжить без этого. Я существовал, Ава. Я не жил.
Джесси выходит постепенно и лениво толкается обратно, прижимаясь к моим губам, чтобы поймать мой тихий крик удовольствия, смешанный с чувством холода от вновь накатившей волны.
— Теперь я живу. И только для тебя.
— Я понимаю, — говорю ему в губы, потому что знаю, что это его следующий вопрос. — Я все это понимаю.
— Хорошо. Мне нужно, чтобы ты понимала. — Он выходит и снова входит, и мы оба охаем и напрягаемся. — Я люблю нашу нормальную жизнь.
Я улыбаюсь и извиваюсь под ним при очередном основательном погружении. Наша нормальность. Я тоже люблю нашу нормальную жизнь. Наша нормальность — это то, что Джесси любит меня так сильно, что это сводит его с ума. Это то, как я отвечаю взаимностью на эту любовь. И это то, как я принимаю его во всех его сложных проявлениях. Я так переполнена всем этим.
Сейчас я даже не чувствую прохлады волн, плещущихся вокруг. По венам растекается желание, нагревая кожу, и я каждой мышцей хватаюсь за любой импульс, который получаю. Я сравнилась с Джесси по силе страсти: целую его, чувствую, дергаю за волосы и стону. Он раскачивает бедрами взад и вперед так точно, так равномерно, что каждый толчок неуклонно приближает меня к кульминации. Нежность языка, исследующего каждый уголок моего рта, и твердая бархатистость члена, скользящего во мне, — это, как всегда, полный экстаз.
Выказываю свое недовольство, когда Джесси прерывает наш поцелуй, но он игнорирует меня, отстраняясь, чтобы изучить, но сохраняя темп.
— Мне нужно тебя видеть, — выдыхает он. — Нужно видеть, как полыхают эти глаза, когда ты кончишь со мной.
— Джесси, — выдыхаю я.
Ему совсем недолго ждать. Выключатель щелкает, благодаря любезности моего Лорда и его опытному обращению со мной. Зная, что меня накажут, если я закрою глаза, изо всех сил стараюсь устоять перед искушением запрокинуть голову и крепко зажмуриться. Это трудно, когда он такой.
Он приподнимает торс и опирается на кулаки.
— Она близко, — тихо замечает он. — Держи себя в руках, Ава, не заставляй меня останавливаться.
Не сводя с меня глаз, Джесси ускоряется.
— Пожалуйста, не останавливайся. — Спускаюсь ладонями к его заднице и крепко сжимаю, толкая его в себя.
— Тогда ты знаешь, что делать.
Он ввинчивается глубоко, почти намеренно усложняя для меня задачу. Сдерживаю крик, собирая все силы, чтобы отсрочить неизбежное, пока он не будет готов. Это требует глубоких, контролируемых вдохов, поэтому я с трудом сглатываю и начинаю последовательность упражнений по регулированию дыхания. Он знает, что я борюсь. Потому что меня озаряет слабое мерцание понимающей улыбки, и Джесси усиливает свои движения. Мышцы бицепсов выпирают, указывая, что его кулаки пытаются найти лучшую опору в песке, чтобы мучить меня карающим занятием любовью. И бог преуспевает. С каждым толчком становится все лучше и лучше.