— Ты мне нужен. — Легко и дразняще хватаю его член, но Джесси отстраняется.
— Ава, с тобой я не люблю торопиться. — Он целомудренно целует меня в губы. — Собирайся.
Я плюхаюсь обратно на кровать в полном раздражении, вызванном гормонами беременности. Мое время в раю истекло.
Глава 27
К тому времени как мы подъезжаем к «Луссо», я едва могу связно мыслить. Большую часть пути я проспала, и все равно чувствую усталость. Я даже не пытаюсь выйти из машины, когда мотор глохнет, и Джесси отстегивает мой ремень безопасности. Я остаюсь утопать в кожаном сиденье, пока меня не извлекают из него. Оказываясь в лифте, мне почти удается открыть глаза, просто для того, чтобы освежить сонный разум его красотой. Джесси справляется с замками, пинком распахивает и захлопывает за собой дверь и несет меня вверх по лестнице. Мои глаза все еще закрыты, но я узнаю знакомую мягкую поверхность кровати главной спальни, когда опускаюсь на нее.
— Я приготовлю ванну и принесу чемоданы. С тобой все будет в порядке?
— Ммм.
Перекатываюсь на бок. Даже не могу побеспокоиться о том, чтобы принять ванну с Джесси, и это неслыханно. Слышу легкий смешок и журчание воды в ванной, а затем он снова берет меня на руки.
— Я думала, ты пошел за чемоданами, — бормочу я.
— Я уже их принес, Ава. Ты снова задремала.
Джесси ставит меня на усталые ноги и раздевает, затем одной рукой раздевается сам, а другой крепко держит меня, будто думает, что я могу упасть. Возможно, я действительно могла бы. У меня нет энергии.
Мои ноги отрываются от пола, и я погружаюсь в ванну вместе с ним, при этом ни чем не помогая. Позволяю ему расположить меня так, чтобы я лежала в его объятиях у него на коленях, а моя щека уютно покоилась на его плече. Горячая вода никак не способствует моему пробуждению.
— Мне этого не хватало, — тихо говорит мой самопровозглашенный банщик. — Понимаю, ты устала, но мне нужно всего несколько минут.
— Хорошо, — соглашаюсь я. Пока он моет меня и потом укладывает в постель, пусть делать со мной все, что ему заблагорассудится.
— И мне нужно ублажить тебя, — добавляет он.
Мои сонные глаза распахиваются, и похоть быстро включает мозг. Для этого я, определенно, могу выудить откуда-нибудь энергию. Я сдвигаюсь, но Джесси со смехом удерживает меня на месте.
— Господи, Ава. Ты, черт возьми, хочешь этого, да?
— Всегда.
— Я тронут, но мне нравится, чтобы моя жена была в сознании, когда я ее трахаю.
— Не говори «трахать», — ворчу я. — Это только заставит меня хотеть тебя еще сильнее.
— А такое вообще возможно? — серьезно спрашивает он.
— Наверное, нет.
Не утруждаю себя насмешками над его высокомерием. Он прав.
— Дай мне на тебя посмотреть, — ною я, вырываясь из его железной хватки. Я приподнимаю свое измученное тело и усаживаюсь ему на колени, протягивая руку, чтобы погладить его почти двухдневную щетину.
— Не брейся завтра.
— Не бриться?
— Нет. Двухдневная — моя любимая. — Я наклоняюсь, чтобы потереться щекой о его щеку. — И я хочу, чтобы ты надел серый костюм и черную рубашку.
— С галстуком или без?
— С галстуком. Серым, небрежно завязанным. — Прокладываю дорожку из поцелуев к его губам и нежно провожу по ним языком.
Он отвечает на мой поцелуй, нежно, сладко, с любовью.
— Если ты решаешь, что мне надеть, то будет справедливо, если я решу, что надеть тебе.
— Ты все равно это сделаешь.
— Нет, не сделаю, потому что ты мне не позволяешь. — Его руки находят мой затылок и притягивают ближе.
— Что ты хочешь, чтобы я надела? — практически стону, произнося эти слова ему в губы.
— Черное платье.
— То, которое длиной до колен и с рукавами три четверти?
— Именно его. Ты мне нравишься в любом платье, но в этом особенно.
Джесси прикусывает мою губу и отстраняется, ведя по ней зубами.
— Нет, — шепчет он.
Мной снова пренебрегают. Я могу судить об этом по решимости на его прекрасном лице. Вероятно, он прав, отказывая мне, но это не останавливает зарождающееся желание, которое атакует мою ненасытную сущность. Мне всегда его мало, но в последнее время я стала неумолимой.
— Ты говорил, что не можешь отказать мне. — Я трусь о его пах. Абсолютная бесстыдница.
— Могу, когда ты едва держишь глаза открытыми, леди. Ответ — «нет», точка.
Его широкие ладони предупреждающе сжимают мои бедра, и я немного дергаюсь, прежде чем меня разворачивают, чтобы он мог провести мокрой губкой по моей спине.
— Беременность сводит с ума твои гормоны.
— Только если ты продолжишь отказывать мне. Из-за тебя у меня комплекс, а я еще даже не растолстела.
— Ава, — огрызается он. — Беременность также вводит тебя в заблуждение. Прекрати это.
Я вздыхаю про себя и опускаю голову между согнутых коленей, перекидывая волосы через плечо, чтобы дать ему доступ к спине. От его ритмичных ласк губкой веки снова тяжелеют, и я поддаюсь усталости, позволяя Джесси поступать по-своему. В ту секунду, когда он откажет мне, и я не буду морально и физически истощена, весь ад вырвется на свободу.
— Спасибо, что отвез меня в рай, — тихо бормочу я.
Он целует меня в плечо и прижимается губами к моему уху.
— Детка, с тобой я каждый день в раю.
***
Я не очень счастлива. Проснувшись, Джесси отправился на пробежку, принял душ и оделся, — все без меня, но оставил на тумбочке у кровати имбирное печенье и фолиевую кислоту со стаканом воды. Я стою в кружевном белье перед зеркалом в полный рост, сушу волосы, когда в отражении вижу его, входящего в спальню. Отдам ему должное. Он не побрился, и на нем серый костюм, черная рубашка и галстук, о которых я просила, но даже его аппетитный вид не улучшает моего настроения.
— Доброе утро, — радостно и бодро щебечет он.
Бросаю на него хмурый взгляд и швыряю фен на пол, а затем направляюсь в гардероб, выбрать что-нибудь из одежды. Я знаю, что мне следует снять с вешалки, но в порыве чистого ребячества беру что-то другое, надеваю и быстро застегиваю молнию. Выхожу из гардероба и надеваю черные замшевые туфли на каблуках, а затем направляюсь прямиком в ванную. Я осознаю его массивную фигуру сбоку от себя, следящую за каждым моим движением. Бросаю быстрый взгляд, проходя мимо, замечая его руки, слегка засунутые в карманы брюк, и веселое выражение на лице. Я не удостаиваю его временем или красноречием, вместо этого направляюсь к зеркалу в ванной и на скорую руку наношу макияж.
Джесси встает у меня за спиной, его чудесный освежающий аромат бьет прямо в нос.
— Что, по-твоему, ты делаешь? — спрашивает он, все еще источая веселье.
Прерываю процесс нанесения туши и отстраняюсь от зеркала.
— Макияж, — отвечаю я, зная, что он не это имеет в виду.
— Позволь перефразировать. Что, по-твоему, на тебе надето?
— Платье.
Его брови касаются линии волос.
— Давай не будем начинать день на плохой ноте, леди. — Он подает мне черное платье-карандаш. — Надень платье.
Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и поворачиваюсь за платьем, после чего, не говоря ни слова, выхожу из ванной. Я надену платье, но только потому, что достаточно взвинчена. Меня не только выдернули из рая, но, как и было предсказано, еще и спихнули с седьмого неба под названием Джесси. Лондон не делает нашим отношениям абсолютно никаких одолжений. Нет, позвольте перефразировать. Джесси в Лондоне не делает нашим отношениям никаких одолжений.
Изо всех сил стараюсь сделать все возможное, чтобы продемонстрировать неудобства, которые он причиняет, не то, чтобы его это беспокоило. Джесси терпеливо стоит и наблюдает, как я снимаю недозволенное платье и заменяю на разрешенное. Заведя руку за спину, хватаюсь за молнию и тяну вверх, но успеваю пройти только половину пути, как маленький кусочек металла выскальзывает из пальцев. Быстро нащупываю его снова, но история повторяется.
Закрываю глаза, ненавидя необходимость просить самодовольную задницу о помощи.
— Застегни, пожалуйста, молнию.
— Конечно, — воркует он, и в следующую секунду прижимается к моей спине, его рот у моего уха. — С большим удовольствием, — бормочет он, провоцируя свирепую волну предательского покалывания, которая прокатывается по телу. Он перекидывает мои волосы вперед, берется за молнию и дергает.
— О, боже.
— Что? Сломалась? — Я могла бы рассмеяться. Не потому, что платье испорчено, мне оно нравится, а потому, что знаю, он не отправит меня на работу с распахнутым материалом на спине.
— Гм... — он пытается снова. — Нет, детка. Полагаю, оно уже тебе мало.