— Я в порядке, просто устала.
С вымученным вздохом тащусь к Дэну.
— Когда ты уезжаешь? — вопрос звучит отрывисто, но я ничего не могу с собой поделать.
Джесси делает это не просто для того, чтобы заставить Дэна замолчать. Они договорились еще до того, как Дэн догадался о «Поместье». Джесси делает это, во-первых, потому, что не хочет рисковать появлением австралийской мафии в Лондоне, а во-вторых, потому, что знает, что я буду раздавлена, если что-нибудь случится с Дэном, что весьма вероятно, если Джесси не вытащит его из дьявольской ситуации, в которую попал этот идиот. Не стоит надеяться, что Джесси снова увидит хоть пенни из своих денег. Дэну и за всю жизнь не заработать столько, чтобы расплатиться с ним.
— Сегодня вечером. — Дэн встает. — Если к четвергу не вернусь, за мной приедут, так что, полагаю, это прощание.
— Ты не собирался говорить мне об отъезде? — спрашиваю я.
— Я бы позвонил тебе, малышка.
Я чувствую его стыд, но это не облегчает боль.
— Я больше не твой любимый мужчина, — добавляет он с улыбкой.
Я не собираюсь возражать. Он всегда был моим любимым мужчиной, даже во время отношений с Мэттом и Адамом, но не теперь. Мой любимый мужчина в настоящее время поддерживает мое усталое тело и гладит мой живот успокаивающим прикосновением.
— Береги себя. — Заставляю себя улыбнуться, не желая нарушать мамины наставления: нельзя расставаться с любимым человека на плохой ноте.
— Можно мне? — спрашивает он разрешения у Джесси, делая шаг вперед с распростертыми объятиями.
— Конечно. — Рука Джесси неохотно покидает мой живот, но он все еще придерживает меня, пока Дэн не заключает меня в объятия.
Я не хочу, но позволяю нескольким слезинкам вырваться и окропить куртку Дэна, когда отвечаю на его крепкие объятия.
— Пожалуйста, будь осторожен, — умоляю я.
— Эй, со мной все будет в порядке. — Он отстраняет меня на расстояние вытянутой руки. — Не могу поверить, что твой муж владеет секс-клубом.
Я улыбаюсь, когда он большим пальцем стирает слезы с моих щек и целует меня в лоб. Чувствую себя виноватой за то, что не испытываю сильного волнения, но, по правде говоря, я в нем больше не нуждаюсь. И Дэн это знает.
— Присмотри за ней. — Дэн протягивает руку Джесси, который принимает ее, даже не фыркнув от отвращения из-за оскорбительного требования брата. Он просто кивает и тянет меня к себе, прежде чем Дэн полностью отпускает меня.
— Можешь сказать им, что деньги поступят на их счет до конца недели. У тебя есть доказательства. — Пальцы Джесси мягко перебирают мои волосы, когда он резко говорит: — И после не ввязывайся больше в проблемы, — предупреждает он.
Понимаю о чем речь, но не знаю, в чем состоят доказательства. Затуманенное сознание слишком измучено, чтобы даже задать вопрос, да мне и не интересно. Дэн кивает в знак согласия, а затем, не оглядываясь, выходит из кабинета Джесси.
Глава 29
— Хочу тебе кое-что показать, — сообщает Джесси, выводя меня из машины. — Хочешь, понесу тебя на руках?
Не знаю, почему он спрашивает, потому что я оказываюсь у него на руках, прежде чем вопрос оседает в моем бесполезном мозгу.
— Что ты хочешь мне показать? — интересуюсь я, опуская голову на его скрытое пиджаком плечо.
Это первые слова, которые я произнесла с тех пор, как Дэн покинул кабинет Джесси, и не потому, что со мной никто не разговаривал. Я даже не могла собраться с силами, чтобы предостеречь Сару, когда мы проходили мимо нее в вестибюле «Поместья». Она неловко улыбнулась, воздержалась от того, чтобы полапать своими шаловливыми ручонками Джесси, и отступила назад, почти осторожно, будто ожидала от меня ответной реакции. Ее удивление было очевидным, когда я проигнорировала ее присутствие, решив пройти мимо и оставить Джесси разговаривать с ней о делах. И я знаю, это все, что было, и все, что когда-либо будет. Бизнес.
— Сейчас увидишь.
Он входит в фойе «Луссо», и я улыбаюсь, когда слышу веселый голос Клайва. Он не так радует глаз, как наш новый консьерж, но я всегда буду отдавать предпочтение изможденному возрастом, веселому лицу Клайва, а не свежей, хорошенькой мордашке Кейси.
— Поздравляю! — скандирует он.
Я уже не удивляюсь. Либо Джесси рассказал, либо взволнованная Кэти.
— Чудесные новости! — его голос становится ближе, когда меня несут над мраморным полом к лифту. — Позвольте помочь, мистер Уорд.
Он прыгает перед Джесси и набирает код лифта пентхауса.
— Спасибо, Клайв, — голос Джесси звучит так же жизнерадостно, будто ему напомнили о его арахисе. Он не слишком настаивал на разговоре по дороге обратно в город, позволяя мне спокойно поразмыслить над недавним откровением — о том, что мой брат глуп, а капитал моего мужа из-за этого теперь на двести тысяч меньше.
— Очень хорошо, мистер Уорд, очень хорошо. Ава, береги себя. — Его наставления суровы, и я нежно улыбаюсь, когда его обеспокоенное лицо исчезает, а двери смыкаются.
— Ты позволил Клайву называть меня Авой, — небрежно замечаю я.
Он смотрит на меня сверху вниз, предостерегающе приподняв брови.
— К чему ты клонишь?
— Просто говорю. — Нахожу в себе силы изогнуть губы в усмешке, собственничество моего мужа — Хороший мотиватор для веселья.
— Я тебя игнорирую. — Он борется с собственной ухмылкой, когда мы выходим из лифта, и впускает нас в пентхаус, пинком захлопывая за нами дверь.
— Скоро ты не сможешь носить меня на руках, — ворчу я, держась еще крепче.
Мне будет так этого не хватать, но когда я начну лопаться по швам и увеличусь вдвое, не представляю, чтобы меня смогли нести с такой легкостью, будто я просто продолжение его тела.
— Не волнуйся, леди. — Он целует меня в лоб и поворачивается, чтобы толкнуть спиной дверь своего кабинета. — Я уже увеличил вес, который поднимаю на тренировках.
Я ахаю и поднимаю руку, чтобы дернуть его за волосы.
— Эй! — Меня ставят на ноги, но я все еще держу его за волосы.
— Вы дикарка, леди. — Он смеется, опустив голову, чтобы предотвратить рывок. — Ты меня отпустишь?
— Скажи «прости».
— Прости. — Он все еще смеется. — Мне очень жаль. Отпусти.
Это нелепо. Он мог бы остановить меня в мгновение ока, но дает мне власть. По крайней мере, сейчас. Я отпускаю его и сбрасываю туфли.
— У меня ноги болят, — жалуюсь я, шевеля пальцами ног. — Почему мы в твоем кабинете?
— Я хотел тебе кое-что показать.
— Фотографию Джейка? — спрашиваю я с надеждой, возможно, даже слишком нетерпеливо. Я очень хочу посмотреть, как выглядел близнец Джесси.
— Нет. — Хмурая морщинка выскакивает на его лбу.
— Что тогда? — Я совершенно заинтригована. Внезапно он кажется нервным, ему неловко, совсем мальчишеская реакция. — Что с тобой?
— Повернись, — тихо командует он, засунув руки в карманы.
Не уверена, что хочу этого. Вопросительно смотрю на него, но он продолжает молчать, его хмурая морщинка не исчезает. Он обеспокоен, что заставляет волноваться меня и испытывать невероятное любопытство. Медленно поворачиваюсь, желая закрыть глаза, но мне слишком любопытно. А потом в поле зрения медленно появляется стена, и я перестаю дышать. Сдавленный «ох» вылетает из моего разинутого рта, и я делаю шаг назад и натыкаюсь на грудь Джесси. Или, может, это он шагнул вперед, чтобы поддержать меня. Не уверена. Я даже не могу все осознать. Перебегаю глазами с одного конца большой стены, по всей длине кабинета, на другой.
Она полностью покрыта... мной.
Каждый квадратный дюйм — это я. Не фото в рамах и не картинами. Обоями, хотя вы никогда бы не догадались. Каждый шов настолько невероятно совершенен, что выглядит как одно гигантское произведение искусства — дань уважения мне, и самая большая часть, центральная, — это я, распятая на кресте в нашей комнате в «Поместье». Я голая, мои глаза низко опущены, а губы приоткрыты. Мои волосы — масса блестящих волн, обрамляющих наполненное похотью лицо, и чувственные вибрации, исходящие от моего тела в кадре, осязаемы. Я чувствую их, стоя здесь.
Мой взгляд начинает блуждать, впитывая все это. Это слишком, и я снова охаю, когда замечаю изображение своей спины, когда я сбегаю по ступенькам «Поместья». Это не было бы особенно странно, но я отчетливо вижу цветок каллы, простирающийся сбоку от моей убегающей фигуры. И отмечаю свое платье. Это темно-синее платье-карандаш. Его я надевала на свою самую первую встречу с мистером Джесси Уордом.
— Это изображение я сделал первым, — бормочет он, — После это стало для меня чем-то вроде навязчивой идеи.