глухой. Я всегда винил его за это. И я пообещал себе, что никогда не стану таким мужчиной,
который будет кричать на женщину. Прости, Лилли. Честно. Я бы не стал признавать этого, но
твои обвинения причиняют боль.
- Какие обвинения? - тихо спрашиваю я.
- То, что за твоей спиной я трахаю других женщин, - он крепче сжимает мою руку. - Это было
один раз, и это было ошибкой. Я говорил тебе, почему я это сделал, но эти причины не
оправдывают меня. Это было неправильно. И я чист. Я ценю свое здоровье. Оптимизированное
тело является ключом к убедительным идеям.
- Почему нельзя было сразу сказать это?
- Потому что, - он издает звук, схожий с ворчанием и хихиканьем. - Потому что ты должна знать
лучше. Потому что это был тупой вопрос.
- Да, - говорю я, прижавшись лицом к его телу. Я слегка смеюсь. - Да, боюсь, что так.
- Ты знаешь, как я ненавижу разгильдяйство, Лилли-цветочек, - говорит он. - А также то, что я
дорожу тобой. Я бы не сделал ничего, чтобы подвергнуть твое здоровье опасности. По крайней
мере не так.
"Но сотнями другими способами", - шепчет мне внутренний голос. Но я заставляю его
замолчать.
Лимузин останавливается. Я была так занята, что даже не заметила, что мы сошли с главной
дороги.
- Мы на месте, - говорит Стоунхарт.
Я отталкиваю его и смотрю в окно.
- Мы на...пристани?
- Ну же, - говорит он. Он сплетает свои пальцы с моими и помогает мне. - Давай забудем обо
всем. У меня для тебя сюрприз, Лилли. Я думаю - Я надеюсь тебе понравится.
Мы выходим. Солнце близко к горизонту, остались считанные минуты, когда оно имеет такой
великолепный красный оттенок.
Стоунхарт оглядывается, ориентируясь, а затем улыбается и показывает.
- Там, - говорит он.
Я слежу за направлением его пальца. Он показывает на самый конец пирса, где стоит самая
крупная, самая показушная яхта, которую я когда-либо видела. Должно быть она сорок,
пятьдесят футов в длину. Она пришвартована поодаль от других лодок из-за своих размеров.
Садящееся солнце отражается на её глянцевом, чистом корпусе. Яхта безупречно белая.
Стоунхарт берет меня за руку и ведет вперед. Достаточно нескольких шагов, чтобы солнце
зашло за огромной яхтой, создавая впечатление сияющей жемчужины.
- Она твоя? - спрашиваю я.
- Всю следующую неделю она наша, - исправляет он.
Мы поднимаемся на борт. Затем водитель лимузина поднимает наш багаж. Я никогда не была на
корабле, гораздо меньше яхты, тем более такой красивой, как эта. Всё блестящее и новое.
Перила из золотого металла холодят кожу руки.
Стоунхарт показывает мне яхту изнутри. Всё сделано из лакированного дерева и белой кожи.
Верхний свет, встроенный в потолок, включается, как только мы входим.
- Итак. Ты какая-то тихая. Что думаешь?
- Я никогда не была фанатом открытой воды. Но думаю эта яхта сможет заставить меня
передумать.
Стоунхарт смеется.
- Пошли, - говорит он. - Я хочу показать тебе спальню. Я чувствую, что большую часть времени
мы проведем именно там.
***
На следующее утро я просыпаюсь поздно и одна. Прошлым вечером Стоунхарт накормил и
напоил меня. Все это время он был джентльменом. Не было никаких сюрпризов и
неприятностей. На самом деле я могу с полной уверенностью сказать, что наслаждалась часами,
проведенные с ним.
Это было похоже на продолжение того времени, что мы провели перед его двухнедельной
поездкой. Перед моим грандиозным промахом. До последующего наказания.
Конечно же такого больше не будет. Тогда я была наивной. Я думала, что Стоунхарт может
измениться, что я смогу простить его поведение в прошлом.
Я повелась на иллюзию. Иллюзию жизни, которую он дал мне. Гигантский особняк,
недвижимость, богатство...и он. Его сердце, весь он.
Но он не способен измениться. Человек, который поднялся с нуля, отказавшись от своего имени
прежде, чем свергнуть отца, для которого воздействие и месть значат так много...
Нет, я не могу ожидать, что Стоунхарт изменится. Не так, как я думала прежде.
Но это уже неважно. Мне не нужно, чтобы он изменился. Мне нужно, чтобы он остался таким
же. Мне нужно дать ему ложное чувство безопасности. А затем, когда он будет наиболее
уязвим...я нанесу удар.
Я зеваю и потягиваюсь. Это еще не значит, что я могу успокоиться. Это даже не значит, что я
могу наслаждаться моментами, как прошлым вечером, со Стоунхартом. Увидев Пола...в
сочетании с признанием, что он мой отец...привяжет меня к Стоунхарту навсегда.
У него тоже есть ошейник. Но пока я контролирую свое поведение, он не причинит мне боль.
Последняя мысль, которая мне приходит в голову, как только я собираюсь встать: Пол может
быть даже не мой настоящий отец. Его история, конечно, была убедительной. Но вот находится
ли он в здравом уме остается под вопросом. Я видела эпизод с чайным набором. Кто знает,
может Стоунхарт подговорил его.
Но это неважно. Не имеет значения, действительно ли Пол является моим отцом или нет. Это
единственный человек, который когда-то играл роль в моей жизни. И им манипулирует, как и
мной, Стоунхарт.
Вот, что я всегда буду помнить. Увидев извивающегося Пола на полу было хуже, чем когда
Стоунхарт показал мне записи моих собственных нескольких дней в плену. Потому что это
случилось с кем-то другим. Потому что я чувствовала ответственность за действия Стоунхарта.
Он не знает, что со мной сделала поездка в это место. Между нами всё изменилось. Если раньше
я надеялась, что между мной и Стоунхартом может быть хоть какое-то будущее, на отношения,
не определяемые контрактом...эта часть была уничтожена.
Все к лучшему для меня. И к худшему, для Стоунхарта. Я не знаю, каковы его намерения, и как
они изменились с тех пор, как я впервые появилась в его доме. Всё, что я знаю, так это то, что я
стала стойче и решительнее, чем когда-либо.
Схожее чувство, что и сейчас, было в средней школе, чтобы добиться успеха, чтобы не кончить,
как моя мать, подтолкнуло меня закопаться в книгах и стремиться к Лиге Плюща. Я сделала это.
Письмо о зачислении из Йеля было окончательным подтверждением всех моих усилий.
Это было мое самое большое достижение в жизни. Радость и удовлетворение, что я чувствовала,
бессонные ночи и занятия в выходные дни были не зря.
Я знаю это будет ничто по сравнению с тем чувством, когда я разрушу Стоунхарта.
Я иду нога в ногу с сумасшедшим, который по совместительству является одним из самых
успешных умов в стране.
Мое остроумие против его. Моя хитрость против его. Мой интеллект против интеллекта
Стоунхарта.
Это шанс для меня доказать, какой женщиной я на самом деле являюсь. Шесть, семь, восемь с
лишним месяцев назад я думала, что работа в Корфу Консалтинг была моим шансом
продемонстрировать свои способности миру.
Но это было мелочи. Сейчас же ставки гораздо выше. Я достаточно долго играла роль пленницы.
Стоунхарт должно быть думает, что приручил меня. Ослабил ли он свою бдительность?
Возможно. Хотя, пожалуй, нет. Не стоит его недооценивать. Но что еще заставило бы его
забрать меня из особняка, привести в Портленд, потом во Флориду, а затем сюда?
Я отказываюсь верить в то, что его действия столь однозначны, как он утверждает. Вся эта
фигня, что он говорил на рождественском ужине...его бессмысленные оправдания своих
действий, что он якобы очарован мной. Я знаю, что всё это ложь.
Он показал мне, кем он является на самом деле, когда познакомил с Полом. Он дал понять, что