Ее руки легли на выпуклость живота, которая скоро будет заметна среди тщательно уложенных складок платья, которые до сей поры скрывали ее растущую беременность.
– Как вы…
– Из-за этого, – пояснил он, кивнув на ее руки, лежащие поверх живота. – Точно так же вы поступили прошлой ночью, когда были расстроены, и я в тот же момент понял, что вы носите его ребенка. – Он помолчал перед тем, как продолжить: – Но он потерян для вас, а я нет. И, Пиппин, моя дражайшая Пиппин, я хочу жениться на вас – ради вас самой и ради вашего будущего ребенка тоже.
Она снова покачала головой.
– Пока он в той камере, приговоренный к повешению, я не могу…
Госсетт обнял девушку и прижал к себе. Его объятия были нежными и успокаивающими, но произнесенным им слова поразили ее так, как не смогло бы удивить ничто другое.
– Что если я позабочусь о том, чтобы он оказался на свободе и благополучно покинул Англию?
Ларкен провел большую часть дня взаперти с Холлидрейком и Темплом, сочиняя отчеты и сравнивая заметки, чтобы убедиться, что в окончательной, официальной версии нигде не упоминаются имена Талли и леди Филиппы. Также предстояло позаботиться о безопасном возвращении Дэша в Лондон, и в придачу облегчить душу, выложив этим двоим всю правду.
О том, что Пимм приказал ему сделать. И что теперь он не собирается делать это, даже если это будет означать провал задания.
И все же, при свете дня провал казался более радужным началом его новой жизни, по сравнению с «честью» и «долгом», которые требовали от него король и страна.
И теперь, когда день угасал и приближался ужин, у него осталось одно-единственное дело. Найти Талли. И когда он ее найдет, то…
Что, черт возьми, ты собираешься сказать ей, Ларкен, когда найдешь ее?
Было так много причин пойти к ней и умолять о прощении, просить ее провести с ним остаток жизни, но также существовали и очень большие препятствия, возникшие между ними, такие же непреодолимые и тернистые, как заросли боярышника, составлявшие лабиринт.
Например, тот факт, что она совершила измену, освобождая Дэша.
Как и ты мог бы поступить, если бы не был так безрассудно упрям, возразила бы она в ответ.
Ларкен отмахнулся от этой мысли. Что там еще говорила Талли? О да. Как он мог забыть?
«Как вышло, что вы готовы убить друга? Неужели вы так относитесь к тем, кого любите? Легко расстаетесь с ними и забываете их в нескончаемых поисках чести? Я спрашиваю вас, сэр, какая честь может быть в убийстве?»
Его отец понимал, что такое настоящая честь – он ставил на первое место свою семью и сердце, цена не имела значения. Теперь Ларкен понимал, что отец отправился в Париж не для того, чтобы восстановить честь, а чтобы забрать свою дочь, завлеченный обещанием Авроры, что та передаст их ребенка под его присмотр.
И его любовь к незаконнорожденной дочери стоила ему жизни.
Ларкен покачал головой. Честь. Долг. Он так долго знал только эти идеалы, из-за которых он едва не потерял свою душу. Теперь пришло время освободить ее. Разыскать любовь, способствовавшую побегу из той тюрьмы, в которую он так давно бросил себя.
Барон поднял голову и посмотрел на старые конюшни, где Дэша заперли в стойле и поместили под охрану – но охранников нигде не было видно. Они ушли. Оставили Дэшу возможность…
Черт побери!
Ларкен помчался через лужайку, но ржание лошади внутри конюшен заставило его резко остановиться, как раз перед дверьми.
Он заглянул внутрь и, к своему изумлению, увидел, как лорд Госсетт ведет своего премированного жеребца к камере Дэша. Говорили, что это животное было самым быстрым в Англии, и что виконт оказывался от всех предложений продать его.
Конь на самом деле обладал всеми этими достоинствами, но вовсе не великолепное животное остановило Ларкена. Набитые седельные сумки на лошади, словно всадник собирался совершить быстрое, тяжелое путешествие, говорили о многом.
Госсетт остановился рядом с камерой Дэша.
– Просыпайтесь, сэр, – сказал виконт. – Я пришел с предложением.
Ларкен проскользнул внутрь и спрятался в одном из стойл. Он подумал, что Дэш заметил его, но когда снова посмотрел на своего друга, тот не обратил на него внимания.
– Вставайте, – проговорил Госсетт. – У нас не так много времени.
Дэшуэлл зашевелился и встал с табурета, а затем подошел и встал напротив виконта.
– Чего вы хотите?
– Чтобы вы взяли эту лошадь, золото в седельных сумках, эту карту и поехали прямо к побережью.
Рассмеявшись Дэш сел обратно на табурет.