Интересное… это слово вызвало у Талли образы ее первого впечатления о мистере Райдере как о повесе, который может соблазнить женщину всего лишь взглядом. Как о пирате, который может похитить сердце леди. Как о разбойнике…
Как раз в тот момент, когда она начала воображать его в черном сюртуке верхом на черном жеребце, Пиппин толчком вывела ее из состояния задумчивости.
– … и тогда завтра, – говорила Фелисити, – мы должны будем узнать, как хорошо мистер Райдер умеет ездить верхом, играть в шары, и, конечно же, танцевать.
– Ты хочешь, чтобы я танцевала с ним? – выпалила Талли, не столько задавая вопрос, сколько заявляя протест.
Фелисити сделала паузу и уставилась на нее так, словно Талли только что попросила депортировать ее в Ботани-Бэй.
– Но, конечно же, ты должна танцевать с ним. Талли – что с тобой происходит? Разве ты не понимаешь, как это важно для меня? Я всего лишь прошу произвести впечатление на мистера Райдера, чтобы он доверился тебе и прислушивался к твоим словам – а затем, когда ты дашь ему несколько благонамеренных и необходимых советов насчет улучшения стиля одежды и внешности, чтобы, так сказать, больше походить на джентльмена, он послушался тебя.
Перечень протестов Талли по поводу безумного плана сестры вырос настолько, что слова застряли у нее в горле, и она лишилась дара речи.
Фелисити, конечно же, ничего не заметила.
– Обед будет подан через полчаса. Пожалуйста, не опаздывайте. – Она вышла так же быстро, как и вошла, и даже прежде, чем за ней закрылась дверь, они услышали, как герцогиня отдает приказы какому-то незадачливому слуге, оказавшемуся в коридоре.
– Легче было бы служить в войсках Веллингтона, – сумела выдавить Талли. – Она просто невозможна!
Пиппин хихикнула, отталкиваясь от сундука.
– Я скажу, что она настроена решительно.
– Ты улыбаешься только потому, что она не толкает тебя к этому гнусному мистеру Райдеру, – Талли поджала губы и занялась тем, что снова открыла крышку сундука.
– Ты с ним встречалась?
Талли кивнула.
– Когда я спустилась вниз, чтобы спросить у Тэтчера насчет моего сундука, он был там.
Пиппин помолчала, положив руку на черный шелк.
– И?
Сморщив нос, девушка ответила:
– Он настоящий деревенский священник. Вовсе не похож на викария Вайлса из нашей пьесы.
Пиппин засмеялась.
– Ни слова больше. Не удивительно, что Фелисити в таком состоянии. – Она вытащила черный шелк из сундука, открыв под ним настоящее сокровище, то, которое они так торопливо спрятали от герцогини – черное бархатное платье, усыпанное драгоценными камнями и ослепляющее замысловатыми узорами вышивки серебром и жемчугом.
Обе стояли, в изумлении глядя на элегантное творение, совершенно забыв о Фелисити и мистере Райдере.
– Это самое красивое платье, которое я когда-либо видела, – наконец прошептала Талли, словно если бы она произнесла эти слова громко, то платье бы каким-то образом исчезло.
Пиппин поглядела на кузину.
– В самом деле?
Талли кивнула.
– Не думаю, что даже у Джамиллы когда-нибудь было что–то, близкое к этому.
– Боже мой, Талли, – проговорила Пиппин, разглядывая шелк на кровати и бархат в сундуке. – Уверена, они подойдут тебе!
Талли опустила глаза на черный бархат и мгновенно представила себя облаченной в этот наряд, с драгоценностями в волосах и серебряных туфельках.
Мысленно она вообразила, что больше не находится под социальной опекой Фелисити, а сама себе хозяйка, свободная от ограничений общества.
А рядом был мужчина. Ведь если женщина надела такое платье, то лучше, чтобы рядом находился мужчина. И на нем была полумаска – делая его таким же неотразимым и привлекательным, насколько она выглядела элегантной. Ему не нужно будет приглашать Талли на танец, потому что он завладеет ее рукой, оттеснив всех соперников, и закружит ее в вальсе. Затем, так же внезапно, комната начнет пустеть, пока они не окажутся только вдвоем, не испытывая потребности в музыке, кружась в тусклом свете свечей… Он склонится к ее губам и…
– Талли! Ты меня слушаешь? – воскликнула Пиппин, подталкивая ее сзади и откладывая в сторону баночку с благовонием и небольшой футляр.
Боже, она настолько углубилась в грезы наяву, что даже не заметила, как кузина снова занялась исследованием сундука. Вот вам и возражения Пиппин насчет вторжения в чью-то личную жизнь, потому что теперь она копалась в нем, словно тряпичница.
– Все это не имеет смысла, – бормотала ее кузина.