Виталий понимал, что впадает в депрессию, но поделать ничего с собой не мог.
«Пошлю-ка я его ко всем чертям, не нужны мне никакие статьи, а со стихами я связываться не буду. Переживет без моего отзыва, она же хвалилась, или он…? – что отзывов и так до кучи.
И вообще, этот Поляков – темная лошадка. Все эти разговоры о жалобах на меня – к чему они? А если он начнет меня шантажировать – тогда туши свет, как говорится! Нет, этого нельзя допустить. Надо раз и навсегда избавиться от него…» Виталий принял твердое решение о том, что ближайший разговор Поляков будет последним, и точка.
Звонок не заставил себя долго ждать. Виталий сам снял трубку:
– Алло.
– Добрый вечер, уважаемый Виталий Алексеевич! – в голосе Полякова чувствовалась издевка.
– Да, здравствуйте, Владимир – от нервного напряжения Виталий говорил скороговоркой.
– Я, Виталий, все по тому же вопросу. Когда же, наконец, Вы изыщете возможность рассмотрения поэтических трудов Ларисы Сергеевны?
– Владимир, Вы извините, но в ближайшем обозримом будущем я не вижу такой возможности. У меня возникли срочные дела, я должен уехать на неопределенный период. Поэтому вряд ли смогу Вам чем-то помочь… – Виталий старался держаться спокойно.
– И как же это понимать? – тон Поляков резко изменился, в нем появились командные, начальственные нотки, – значит, Вы не сдержите свое обещание! Два месяца морочили нам голову, а теперь отвечаете отказом?
– К сожалению, так, Владимир. Я не обязан перед Вами отчитываться. Так сложились обстоятельства. И я попросил бы Вас больше мне не звонить.
– Я Вас не понимаю. Деловые люди так не поступают, Виталий.
– Поймите и меня, Владимир, как я могу дать рецензию на стихи, если даже не считаю себя поэтом? И вообще, на мне свет клином не сошелся.
– Да дело не в рецензии! Человеку очень важно ваше видение. Хотя бы в устной форме!
– Владимир, у меня нет времени на изучение чьих-то работ. Я крайне занят, в том числе и сейчас. Разговор окончен. До свидания – Короткие гудки.
«Что-то я с ним мягко…
Вряд ли он отстанет – с горечью предположил Виталий.
. И он не ошибся.
Минут через десять раздался звонок. Звонил Поляков.
– Распутин, мне еще никто так не «пудрил мозги». Я в тебе разочарован. Ты необязательный человек, слова своего не держишь, – Виталий понял, что Поляков явно навеселе, слишком уж развязным был его тон, издалека слышался дружный смех и пение под гитару – гуляли.
– Я просил больше не звонить. Иначе мне придется обратиться в милицию. Может быть, Вы телефонный аферист…
- В милицию! Ха! Она давно по тебе плачет! Обратись, рекомендую!
Виталия захлестнула волна гнева.
– Слушай, пошел бы ты… Виталий нажал отбой.
Звонок через пять минут.
– Да как ты смеешь называть меня аферистом? Это оскорбление и клевета. В своем ли ты уме, Распутин?
– Я сказал – иди к черту! Виталий в ярости бросил трубку и выключил телефон из розетки.
.
«Черт, я, кажется, переборщил и нажил себе новые неприятности… Ну пусть… Пошло все к черту. Почему каждый считает должным мне указывать? Пусть теперь звонит. Никто не подойдет. А завтра протрезвеет – дай Бог, угомонится».
Он сидел на диване и думал-думал, пока не сообразил, что час уже поздний и что думай не думай – от этого ничего не изменится. Под окнами кучковались фанаты – с пятницы по воскресенье они были наиболее активны.
«Виталий Распутин – лучший,
Распутин – рулит,
Распутин – forever!» – скандировали они, девчонки повизгивали.
«Вот они – плоды популярности» – с раздражением отметил Распутин, подошел к окну и закрыл его. Молодежь, увидев в окне силуэт любимого кумира, заверещала:
– Валерик, мы тебя обожаем! Не уходи, дай посмотреть на тебя, хоть минутку! Ты – лучший! Ты – первый!» Распутин задернул шторы и скрылся в глубине комнаты, чем расстроил поклонников.
«Утро вечера мудренее. Пора спать» – Виталий расстелил постель, скинул с себя джинсы и футболку и завалился спать. Заснуть он долго не мог, из головы никак не выходил разговор, точнее, «базар» с Поляковым и мысли о всевозможных последствиях. Кроме того, Виталий стал вообще хуже спать после того, как недавно бросил курить. И сейчас его неудержимо тянуло покурить, но он себя переборол и часам к трем все-таки заснул.