– Нет, не в Минкультуры, к тому же в "Минкультуре", Виталий, это просторечие... В другом министерстве, однако, территориально неподалеку от Министерства культуры. Но какое все это имеет значение? Я не думаю, что после того, что произошло, он согласится помогать Вам со статьей.
– А что произошло? Послал я его, да. Так подумал, что он шантажист!
– Шантажист? Что Вы себе позволяете?
– Так он мне каждый раз намекал, что обо мне ходят разные слухи, и даже рассказывал парочку занятных историй. …
– Так он что, у Вас деньги вымогал за информацию?
– Нет! Все на дружеской основе… Но я подумал… а если начнет вымогать?
– Виталий, Вы всегда такой мнительный? А если да кабы... Никто же ничего не просил. Кроме одного – при возможности почитать мои тексты. А слухами земля полнится… То, что Вам рассказывал Поляков – как раз не из разряда слухов, это реальные факты, но впредь я не собираюсь обсуждать эту тему. Лично меня Вы оскорбили тем, что назвали аферисткой.
– Я тебе ничего не говорил.
– Хорошо, не мне, Полякову. У нас друг от друга секретов нет.
– Да?
– Да! Виталий, какой-то пустой разговору нас с Вами выходит. Давайте заканчивать. Мне осталось спать час сорок пять минут.
– Ха, а я до обеда поваляюсь! Завтра репетиции не будет, отменили.
- Очень за Вас рада.
– Дай свой телефон, «на всякий пожарный». Я его стер случайно, а Поляков … ну его… не буду я больше ему звонить. Пускай и он мне не звонит!
– Виталий, я вообще-то ожидала от Вас хотя бы извинений за оскорбления в свой адрес.
– Извини меня, я тогда на него разозлился. Не мой был день, понимаешь, совсем не мой, а тут еще он, да поддатый! Вот я и сорвался, наговорили друг другу, слово за слово. Извини, не держи зла.
- Записывайте номер: 8 916…
- Записал, проверь: 8 916..., так?
– Так. Звоните, Виталий. Только не в ночное время. Желательно до 23-х. Окей?
– Окей! Ты если надумаешь стихи-то подвезти, тоже звони, не стесняйся.
– Спасибо. Пока нет такой необходимости. Виталий, всего Вам хорошего. Творческих успехов! Спокойной ночи. – И тебе всего… Спокойной ночи, – послышались короткие гудки.
.
«Вот и поговорили», – Лариса отключила телефон, пусть до утра отдохнет. Да и ей неплохо бы вздремнуть. Да разве же теперь уснешь? Она зашла в ванную, бросила взгляд в зеркало – глаза блестят, лицо зарумянилось. «Что же со мной происходит? Неужели Распутин и есть мой крест, который суждено нести до конца жизни? Его или моей… Или это все же судьба? Казалось бы, все кончено – разругались в пух и прах! Но нет – судьба дает нам какие-то знаки, мы их ощущаем на уровне интуиции и следуем им вопреки рассудку. Зачем-то я подала идею Володе: «А что, если я поговорю с Распутиным?» Кто индуцировал эту мысль в моем сознании? Бог, Высший разум или кто еще? Вероятнее всего, мне подала её сама судьба. Или я так сильно хотела этого, а судьба мне только подыграла? Решив поразмышлять о превратностях судьбы как-нибудь на досуге, Лариса сполоснула холодной водой лицо и отправилась в спальню, чувствуя себя умиротворенной и счастливой. Поляков так же размеренно посапывал. Лариса легла тихонько, боясь разбудить, натянула на себя одеяло и вскоре уснула. За окном светало, наступили самые длинные июньские деньки.
19 июня 2007 года
Поляков проснулся рано. В шесть часов. Долго не мог понять, почему он не дома. Постепенно восстановил в памяти цепочку последних событий. Лариса еще спала, и он не стал ее будить. Потянулся, встал, накинул махровый халат и вышел на балкон. Вид на набережную был великолепен, он всегда его вдохновлял, утренний воздух чист и прозрачен, легкий ветерок играл листвой тополей, ясное небо, ни облачка, речная гладь отражала блики взошедшего солнца. «Эх, как хорошо! Одно огорчает – надо на работу. А если бы эти два дня провести здесь, вдвоем с Ларисой… Заманчиво, но увы … Нас ждут великие дела».
Он затянулся сигаретой, ощутив знакомое приятное головокружение. Но отчего-то неприятно заныло под ложечкой. «Распутин! Наверняка он звонил, но я спал как убитый. Ничего не слышал. Может быть, Лариса проснулась и поговорила с ним? Она спит чутко» Он поспешно затушил сигарету, бросился в комнату, схватил свой мобильный – выключен. На ночь аппарат не выключал, напротив – усилил громкость звонка. «Значит, он звонил, и Лариса с ним разговаривала. А потом отключила телефон. Наверное, он ей нахамил. Или? Или что? Сейчас она проснется, и я все выясню. А пока что, пожалуй, приму душ».
Пока он был в душе, Лариса проснулась по звонку будильника. Вставать не хотелось, она чувствовала себя разбитой. «Полежу еще немного, пока Поляков там плещется». На работу идти не хотелось, хотя новая должность обязывала к пунктуальности. Она лежала и вспоминала ночной, вернее, утренний разговор с Распутиным. Сумбурный разговор, но его последняя часть была довольно-таки конструктивной. Он сам пошел на примирение. Причем его интересовала, видимо, только она. Недаром он так настойчиво выпытывал ее телефон!