— Ты убил мою малышку! Я буду лично присутствовать при твоей казни и смотреть, как ты испускаешь дух!
В первую годовщину исчезновения и, как считалось, смерти Николь Рива организовала целое мероприятие возле Ред-Ривер, где нашли пропуск в спортзал и удостоверение девушки. Кто-то соорудил огромный белый крест и укрепил его на берегу; вокруг разложили цветы и расставили фотографии Никки. Священник отслужил панихиду, возблагодарив Господа за вынесенный накануне присяжными «справедливый приговор» убийце. Зажгли свечи, запели гимны, прочитали молитвы. Такую же церемонию стали устраивать в этот день каждый год, и Рива обязательно на ней присутствовала, не забывая пригласить журналистов.
Она стала членом «Группы пострадавших от преступлений» и вскоре начала посещать их конференции и выступать с речами. Она составила длинный перечень претензий к юридической системе, главными из которых были «бесконечные и неоправданные задержки», и набила руку в выдвижении самых разных предложений. Она писала полные желчи письма Робби Флэку и даже попыталась написать Донти Драмму.
Рива создала сайт, посвященный Николь, на котором разместила около тысячи ее фотографий. Она вела «живой журнал» и часто просиживала ночи напролет, обсуждая с другими блоггерами историю своей дочери и ход дела. Робби Флэк дважды угрожал подать на нее в суд за оскорбительные нападки и клевету, но понимал, что это все равно ничего не изменит. Рива заставляла друзей Никки размещать воспоминания о ней и обижалась на тех, кто этого не делал.
Ее поведение часто было эксцентричным. Время от времени она отправлялась вниз по течению реки, чтобы продолжить поиски. Ее нередко видели на мосту — погруженная в свои мысли, она смотрела на воду. Возле города Шривпорт, штат Луизиана, в 120 милях к юго-востоку от Слоуна, Ред-Ривер становится судоходной, и Рива буквально там поселилась. В центре города она нашла гостиницу с видом на реку, которую превратила в свое пристанище. Она проводила там много времени, бродя по улицам, торговым центрам, кинотеатрам и местам, где собиралась молодежь. Рива сама понимала, что в этом не было смысла, что Никки не могла оказаться живой и скрываться от нее. И все же она продолжала ездить в Шривпорт и искать дочь. Не в силах остановиться, она должна была что-то делать.
Несколько раз Рива срывалась с места и ездила в другие штаты, где тоже пропадали девушки. Она чувствовала, что обязана поделиться своим опытом, поддержать участием и утешить горевавшие семьи, не уставая повторять: «Вы справитесь!» — хотя в родном городе многие давно сомневались в ее адекватности.
И теперь, когда до казни оставались считанные дни, она развила бурную деятельность. Снова появились репортеры, и она знала, что им сказать. После девяти долгих и горьких лет справедливость вот-вот должна была восторжествовать!
В понедельник вечером Пол Коффи и Дрю Кербер решили, что пора навестить Риву.
Рива встретила их у порога с улыбкой и даже обняла каждого. Они никогда не знали, в каком настроении застанут ее — она могла быть и воплощенным обаянием, и настоящей мегерой. Но с приближением казни Донти Рива буквально лучилась энергией. Они прошли через уютную прихожую в большую пристройку позади гаража — там все эти годы размещалась своеобразная штаб-квартира, откуда Рива вела боевые действия. Помимо картотечных шкафов, занимавших половину помещения, здесь располагался мемориал, посвященный дочери: увеличенные цветные фотографии Николь, вставленные в рамку, портреты, написанные почитателями уже после ее смерти, трофеи, награды и памятные знаки, приз, полученный за лучший научный проект в восьмом классе. По этим экспонатам было легко проследить всю недолгую жизни Никки.
Второго мужа Ривы, отчима Николь, не было дома. В последние годы он проводил там все меньше и меньше времени, и поговаривали, будто он смертельно устал от вечного траура и постоянной скорби жены.
Рива подала чай со льдом, и все трое устроились за журнальным столиком. После обычного обмена любезностями перешли к обсуждению предстоящей казни.
— От вас на казни могут присутствовать пять человек, — сообщил Коффи. — Вы уже решили, кто это будет?
— Во-первых, конечно, мы с мужем. Чад и Мари пока не решили. — Она сказала это так, будто сводные брат и сестра Никки размышляли, стоит ли принять участие в игре. — Последнее место, наверное, займет преподобный Ронни. Он не хочет присутствовать на казни, но считает, что обязан там быть ради нас.
Преподобный Ронни являлся пастором Первой баптистской церкви, которого перевели сюда три года назад. Понятно, что он никогда не встречался с Николь, но не сомневался в виновности Драмма и боялся перечить Риве.
Несколько минут они обсуждали процедуру казни, правила поведения свидетелей, передачу сигнала времени и прочее.
— Рива, мы можем поговорить о завтрашнем дне? — спросил Коффи.
— Разумеется.
— Вы по-прежнему хотите привлечь Фордайса?
— Да. Он сейчас в городе, и у нас на десять утра запланирована съемка в этой самой комнате. А почему вы спрашиваете?
— Мне кажется, это не очень удачная мысль, — произнес Коффи, и Кербер согласно кивнул.
— Вот как? И почему?
— Он очень любит разжигать страсти. Нас тревожат возможные последствия. Вы же сами понимаете, как неспокойно сейчас в кварталах афроамериканцев.
— Могут начаться волнения, Рива, — пояснил Кербер.
— Если черные устроят неприятности, арестуйте их! — сказала она.
— Именно такого развития событий и добивается Фордайс. Он подстрекатель, Рива. Хочет развязать конфликт, чтобы оказаться в самом его центре и повысить свой рейтинг.
— Его волнуют только рейтинги, — добавил Кербер.
— Надо же, как мы занервничали! — насмешливо произнесла она.
Шон Фордайс, ведущий нью-йоркского шоу на кабельном телеканале, специализировался на смертных казнях. Он был рупором тех, кто придерживался крайне правых взглядов, и неизменно выступал за смертную казнь, право на владение огнестрельным оружием, самые жесткие меры по отношению к незаконным иммигрантам. Особенно часто он обрушивался с нападками именно на них, поскольку они представляли гораздо более удобную и безопасную мишень, чем люди с темной кожей. Сама тема вряд ли вызвала бы большой интерес, но Фордайс напал на золотую жилу, когда решил показывать семьи жертв в момент приготовления к присутствию на казни. Он стал знаменитым, когда его технические специалисты сумели спрятать крошечную камеру в оправе очков, которые носил отец маленького мальчика, убитого в Алабаме. Так мир впервые увидел приведение приговора в исполнение, и все права на эту запись принадлежали Шону Фордайсу. Он снова и снова запускал ее в эфир, снабжая комментариями, подчеркивая, что процедура была мирной и безболезненной, чего никак не заслуживал жестокий убийца.
Против Фордайса возбудили дело в штате Алабама, семья казненного тоже подала иск. Ему угрожали цензурой и смертью, но он благополучно пережил все неприятности. Обвинения ни к чему не привели, поскольку в его действиях не удалось найти состава преступления. Прошло три года, и он не только сохранил работу, но и еще больше повысил рейтинг своего низкопробного шоу. И вот теперь он приехал в Слоун и готовил очередную передачу. Ходили слухи, что за эксклюзивное интервью он заплатил Риве пятьдесят тысяч долларов.
— Пожалуйста, Рива, подумайте еще раз, — попросил Коффи.
— Нет, Пол. Сразу отвечу — нет! Я делаю это ради Николь, ради своей семьи, ради других жертв. Мир должен увидеть, что это чудовище сделало.