Джоуи хранил молчание. Он не возмутился, не разозлился и ни разу не прервал детектива. Он проглотил обвинение как ребенок, которого застали за воровством, не в силах выдавить ни слова в свое оправдание.
— Что еще? — спросил он.
— Хочешь, чтобы я продолжил?
— Все это я уже слышал раньше.
— Да, ты слышал это девять лет назад на суде. Мистер Флэк все объяснил присяжным. Ты с ума сходил по Николь, а она не отвечала взаимностью. Обычная для нежного возраста история. Вы время от времени возобновляли отношения и начинали встречаться, без всякого секса. У вас часто бывали ссоры, и в какой-то момент ты стал подозревать: она встречается с кем-то другим. Выяснилось, что это Донти Драмм, что в Слоуне, как и множестве других маленьких южных городков, могло привести к большим проблемам. Никто не знал наверняка, но слухи продолжали распространяться. Может, Николь действительно старалась разорвать с ним отношения. Но Донти это отрицает. Он все отрицает. Потом она исчезла, и у тебя появилась возможность посчитаться с обидчиком. Что ты и сделал. Оговорил его, отправил в камеру смертников. И вина за его убийство ляжет на тебя.
— Так это я во всем виноват?
— Да, сэр. Это благодаря твоим показаниям он оказался на месте преступления, во всяком случае, присяжные тебе поверили. При всей смехотворности твоих показаний, присяжных они вполне устроили. Ты не видел зеленого фургона. Ты все выдумал, солгал! И это ты анонимно позвонил детективу Керберу, а все остальное — уже результат.
— Я не звонил Керберу.
— Конечно, звонил! У нас есть заключение экспертов, доказывающих это. Ты даже не пытался изменить голос. Согласно выводам, ты пил, но пьяным не был и говорил, чуть растягивая слова. Показать заключение?
— Нет. На суде об этом не было ни слова.
— Конечно, ведь о твоем звонке мы узнали только после суда, а все потому, что полиция и прокурор просто скрыли улики, чтобы не допустить неизбежного пересмотра дела. Такого в Техасе, конечно, не бывает.
Официантка принесла тарелку с шипящими quesadillas, которые заказал Джоуи, и салат с тако[8] для Прайора, попросившего еще чаю. Джоуи с аппетитом принялся за еду и, немного помолчав, поинтересовался:
— И кто, по-вашему, ее убил?
— Трудно сказать. Мы даже не можем утверждать, что она вообще убита.
— Но нашли ведь ее пропуск в спортзал и удостоверение!
— Да, но не нашли тела. Она вполне может оказаться живой.
— Вы сами в это не верите. — Еще глоток «Маргариты», чтобы запить еду.
— Не верю. Я думаю, она мертва. Но сейчас это не так важно. Время работает против нас, Джоуи, и нам нужна твоя помощь.
— И что я должен сделать?
— Откажись от своих показаний! Признайся, что в ту ночь ты ничего не видел.
— Я видел зеленый фургон.
— И твой друг не видел никакого фургона, а выходили вы из торгового центра вместе. Ты ему ничего не сказал. Мало того, ты молчал больше двух недель, а потом, услышав, что нашли ее пропуск и удостоверение, состряпал свою историю, желая подставить Донти. Ты был вне себя, что Николь предпочла чернокожего. Ты анонимно позвонил Керберу, и все закрутилось. Тупые полицейские были в отчаянии, они с радостью заглотили наживку. Все сработало отлично. Пятнадцать часов подряд из несчастного выбивали признание, и — вот он успех! — заголовки на первой полосе: «Донти Драмм сознался!». И тут самым чудесным образом к тебе возвращается память. Ты вдруг вспоминаешь, что видел зеленый фургон, точно такой, как у Донти, который «подозрительно» ехал по стоянке в тот вечер. Почему ты ждал целых три недели, Джоуи, чтобы сообщить полицейским об этом?
— Я видел зеленый фургон.
— Это был «форд», Джоуи, или ты решил, что это «форд», потому что на нем ездил Драмм? И действительно за рулем сидел черный парень, или ты просто так решил?
Чтобы не отвечать, Джоуи запихнул себе в рот кусок пирога и, медленно пережевывая, стал разглядывать других посетителей, не в силах посмотреть на детектива. Прайор тоже взял кусочек и продолжил, понимая, что полчаса скоро истекут.
— Послушай, Джоуи, — сказал он мягче, — мы так можем спорить до скончания века. Я приехал сюда не за этим. Я хочу поговорить о Донти. Вы же были друзьями, выросли вместе, играли за одну команду — сколько, пять лет? Вы провели на поле так много времени вместе! Вы вместе выигрывали и вместе проигрывали. Черт, вы даже оба были капитанами в выпускном классе. Подумай о его родных, о матери, о братьях и сестре. Подумай о городе, Джоуи! Что с ним станет, если Донти казнят? Ты должен нам помочь! Донти никого не убивал. Его с самого начала подставили!
— Вряд ли я могу что-то изменить.
— Шансов действительно немного. Апелляционные суды не слишком верят свидетелям, которые неожиданно меняют показания после стольких лет молчания, причем за несколько часов до казни. Ты дашь письменные показания под присягой, а мы обратимся в суд и сделаем все возможное, чтобы до него достучаться, хотя на успех рассчитывать не приходится. Однако мы будем бороться до самого конца.
Джоуи поболтал соломинкой в напитке, сделал глоток и вытер губы бумажной салфеткой.
— Знаете, со мной разговаривают уже не в первый раз. Несколько лет назад мне звонил мистер Флэк и просил заехать к нему в офис. Это было уже после суда. Думаю, он тогда составлял апелляции. Он умолял меня изменить показания и поддержать его версию событий. Я послал его к черту.
— Я в курсе. Я занимаюсь этим делом уже очень давно.
Почти расправившись с едой, Джоуи неожиданно потерял к ней интерес и, резко отодвинув от себя тарелку, взял бокал. Он болтал коктейль, глядя, как жидкость обтекает стенки.
— Сейчас совсем другое дело, Джоуи, — снова мягко произнес Прайор. — Скоро прозвучит свисток, и игра для Донти закончится казнью.
Из нагрудного кармана рубашки Прайора торчало несколько ручек. Самая толстая — темно-бордового цвета была на самом деле микрофоном, еще одна — перьевой, а последняя — шариковой, на случай, если придется что-то записывать. Из нагрудного кармана рубашки был незаметно протянут тончайший провод, соединявший микрофон с мобильным телефоном в левом кармане брюк.
Находившийся за двести миль Робби фиксировал весь разговор. Он закрылся в кабинете, слушал все по громкой связи и делал запись беседы.
— Вы когда-нибудь видели, как играл Донти? — спросил Джоуи.
— Нет, — ответил Прайор. Слышимость была отличной.
— Это было нечто! Он мчался по полю как Лоренс Тейлор.[9] Стремительный и бесстрашный, он мог в одиночку прорвать любую оборону. Мы выиграли десять игр, когда первые два года учились в старшей школе, но никогда не могли победить команду из Маршалла.
— А почему его не пригласили в какую-нибудь известную школу? — поинтересовался Прайор. Слушавший беседу Робби подумал, что главное — не дать Гэмблу замкнуться и замолчать.
— Из-за комплекции. В десятом классе он остановился в росте и никак не мог набрать больше двухсот двадцати фунтов. Для «Лонгхорна» это слишком мало.
— Видел бы ты его сейчас, — сказал Прайор, подхватывая тему. — Он весит не больше 150 фунтов, костлявый и худой, бреет голову и проводит в крошечной камере двадцать три часа в сутки. Мне кажется, у него уже не все в порядке с головой.
— Он написал мне пару раз. Вы знали?
— Нет.
Робби прильнул к динамику — он слышал об этом впервые.
— Незадолго до того как Донти увезли, когда я еще жил в Слоуне, он написал мне. Два, может, три письма. Длинных. Он рассказывал о камере смертников, о том, как там ужасно — и еда, и шум, и жара, и одиночество. Он клялся, что никогда не дотрагивался до Никки и не встречался с ней. Клялся, что не был даже рядом с торговым центром, когда она исчезла. Умолял меня сказать правду и помочь ему выйти на свободу, добившись пересмотра дела. Я не ответил.
8
Пирожок из кукурузной лепешки с начинкой из фарша, томатов, листьев салата и сыра с острым соусом.