— Если вы торопитесь, мы можем поговорить позже.
— Нет, давайте сейчас.
— Он утверждает, будто у него нашли опухоль мозга, причем злокачественную — глиобластому. Говорит, он скоро умрет. Нельзя ли это как-то проверить? Поймите меня правильно — я не прошу вас раскрывать конфиденциальную информацию. Я знаю, что он не ваш пациент, и ни в коем случае не прошу нарушать существующие правила. Вы отлично знаете, что на такое я не способен.
— Почему вы ему не верите? Зачем кому-то говорить, что у него опухоль мозга, если ее нет?
— Он преступник-рецидивист, доктор. Провел всю жизнь за решеткой, он может и сам уже запутаться, где правда, а где ложь. Я не говорю, что не верю ему. У него было два сильных приступа головной боли прямо у меня в кабинете, и смотреть на это было больно. Я просто хочу получить подтверждение, что его слова — правда.
Доктор помолчал, будто хотел убедиться, что их не подслушивают.
— Я не смогу выяснять подробности, Кит. Известно имя доктора, который им занимался?
— Нет.
— Ладно. Как зовут этого человека?
— Тревис Бойетт.
— Записал. Дайте мне пару часов.
— Спасибо, доктор.
Кит быстро повесил трубку и вернулся к чтению информации о деле Николь Ярбер.
Николь исчезла в пятницу вечером 4 декабря 1998 года. Она ходила с подругами в кино в единственном торговом центре Слоуна. После фильма девушки — их было четыре — съели пиццу в ресторане того же торгового центра. При входе в ресторан девушки немного поболтали с двумя знакомыми, одним из которых был Джоуи Гэмбл. За едой девушки договорились посмотреть фильм по телевизору дома у Эшли Верика. Когда девушки выходили из ресторана, Николь, извинившись, направилась в дамскую комнату. И больше подруги ее не видели. Она позвонила матери и предупредила, что вернется к полуночи — позже ей не разрешалось. После этого она исчезла. Через час встревоженные подруги стали разыскивать ее по телефону. Через два часа ее красный «БМВ» был найден на стоянке у торгового центра. Машина оказалась заперта. Никаких признаков борьбы, ничего подозрительного и никаких следов Николь. Семья и друзья забили тревогу, начались поиски.
Полиция сразу заподозрила неладное и организовала масштабные поиски Николь. Тысячи добровольцев на протяжении нескольких недель прочесывали город и округу. Ничего найдено не было. Камеры слежения торгового центра располагались слишком далеко и ничего не зафиксировали. Никто не видел, как Николь покидала торговый центр или шла к машине. Клифф Ярбер предложил вознаграждение в сто тысяч долларов за информацию, а когда никто не откликнулся, увеличил сумму до двухсот пятидесяти тысяч.
Первые новости по делу появились 16 декабря — через двенадцать дней после исчезновения девушки. Один из двух братьев, ловивших рыбу на песчаной отмели Ред-Ривер в местечке под названием Раш-Пойнт, наступил на пластиковую карту. Она оказалась пропуском Николь в спортзал. Братья осмотрелись и нашли еще ее удостоверение, выданное в школе. Поскольку имя девушки было у всех на слуху, братья немедленно поехали в полицейское управление Слоуна.
Раш-Пойнт находится в тридцати восьми милях на север от города.
Бригада следователей во главе с детективом Дрю Кербером приняла решение временно попридержать информацию о находках, поскольку самым важным было найти тело. Они тщательно обыскали Ред-Ривер на многие мили в обе стороны от Раш-Пойнта, для чего полиция штата предоставила им команду ныряльщиков. Однако ничего больше найти не удалось.
Когда велись поиски на реке, детектив Кербер принял звонок, и аноним назвал имя Донти Драмма. Он не стал терять времени, и через два дня вместе со своим напарником Джимом Моррисси задержал Донти, когда тот выходил из спортзала. Спустя несколько часов два других детектива задержали молодого человека по имени Торри Пиккет — близкого друга Донти. Пиккет согласился проехать в полицейский участок и ответить на несколько вопросов. Он ничего не мог сообщить по поводу исчезновения Николь и поэтому не волновался, однако сам факт, что его приглашали для беседы в участок, заставил его нервничать.
— Кит, по второй линии звонит аудитор, — снова сообщила Дана по громкой связи. Пастор взглянул на часы и покачал головой — 10.50. Беседовать с аудитором церкви ему сейчас совсем не хотелось.
— В принтере есть бумага? — спросил Кит.
— Не знаю, — ответила Дана. — Сейчас посмотрю.
— Пожалуйста, заправь его полностью.
— Слушаюсь, сэр.
Кит неохотно переключил телефон на вторую линию и погрузился в скучное, хотя и не очень продолжительное обсуждение финансового положения церкви по состоянию на 31 октября. Слушая цифры, он набирал команды на клавиатуре, отправляя на печать десятистраничную выжимку из дела, тридцать страниц газетных статей, справку о применении смертной казни в Техасе, отчет о жизни Донти в камере смертников, а когда поступило сообщение, что кончилась бумага, вывел на монитор раздел с фотографиями Донти и стал рассматривать их. Маленький Донти с родителями, двумя старшими братьями и младшей сестрой; маленький Донти в церковном хоре; Донти в разных позах лайнбекера; фотография паясничающего Донти на первой полосе «Слоун дейли ньюс»; Донти в наручниках ведут на суд; фотографии из зала суда; снимки, которые ежегодно делаются в тюрьме. На первом, от 1999 года, он дерзко смотрит прямо в объектив, а на последнем, сделанном в 2007-м, запечатлено исхудавшее лицо уже начавшего стареть мужчины двадцати семи лет.
Закончив разговор с аудитором, Кит вышел в другую комнату и сел напротив жены. Она разбирала напечатанные страницы и бегло их просматривала.
— Ты читал это? — спросила она, показывая на кипу листов.
— Здесь сотни страниц…
— Послушай, — сказала она и начала читать: — «Тело Николь Ярбер так и не было найдено. Хотя в ряде штатов это является основанием, препятствующим уголовному преследованию, в Техасе дела обстоят иначе. По сути, Техас является одним из немногих штатов, в которых прецедентное право разрешает уголовное преследование за убийство, даже если нет полной уверенности, что убийство действительно имело место. Наличие тела не является обязательным».
— Нет, до этого я еще не дошел, — признался пастор.
— Ты можешь такое представить?
— Я уже и сам не знаю, во что верить.
Зазвонил телефон. Дана схватила трубку и сообщила, что священник сейчас подойти не может. Повесив трубку, она повернулась к мужу.
— Ладно, пастор. И каков наш план?
— Нет никакого плана. Единственное, что приходит в голову, — это еще раз поговорить с Тревисом Бойеттом. Если он подтвердит, что знает, где находится или находилось тело, я попробую надавить на него, возможно, он признается в убийстве.
— А если он признается? Что тогда?
— Понятия не имею.
Глава 4
Частный детектив разыскивал Джоуи Гэмбла три дня, пока, наконец, его усилия не увенчались успехом. Гэмбл работал помощником менеджера на огромном складе автомобильных запчастей в пригороде Хьюстона, и это была его третья должность за последние четыре года. За это время он уже успел один раз развестись, и теперь разводился во второй. Они с женой жили раздельно, и сейчас их интересы представляли адвокаты. Делить особенно было нечего, во всяком случае, имуществом обрасти они не успели. Зато у них был общий ребенок — маленький мальчик, страдавший аутизмом, — и, если честно, ни один из родителей не хотел взваливать на себя бремя опекунства. Но тяжбу они все равно вели.
Досье на Гэмбла было составлено в то же время, когда началось следствие, и детектив знал его наизусть. После школы Джоуи, на первом курсе, играл в футбольной команде колледжа, а потом бросил. Несколько лет болтался в Слоуне, перебиваясь случайными заработками и часами качаясь в спортзале, где с помощью стероидов превратил свое тело в груду мышц. Он хвастался, что станет профессиональным бодибилдером, но постепенно потерял интерес и к этому. Женился на местной девушке, потом развелся и переехал в Хьюстон. В книге выпускников школы 1999 года Джоуи написал, что если не получится с Национальной футбольной лигой, то он станет фермером и займется разведением скота.
С Национальной футбольной лигой ничего так и не вышло, как, впрочем, и с фермой, и детектив нашел Джоуи в тот момент, когда с папкой в руке он хмуро разглядывал витрину со стеклоочистителями. В огромном отсеке никого не было. Понедельник, почти полдень, а в магазине ни души.