Умелые пальцы легли на мой передок, отыскали во влажных складках клитор. Задвигались быстро-быстро, до моего сбивчивого дыхания, а потом, наоборот, заскользили медленно, дразняще. Что происходит?! Опять ручной режим для Тани Лазаревой?
— A-а-а…
Какая разница, у него волшебные пальцы. Но у Шувалова были другие планы, вскоре он меня прогнул, делая более доступной для проникновения, а потом осторожно насадил на свой член. Забилась в паутине страсти, словно птица, залетевшая случайно в форточку и теперь потерявшаяся среди этих кажущихся абсолютно прозрачными, но не пускающими на волю, стекол.
— Чувства, Таня, теперь я хочу слышать все о твоих чувствах.
Мужские бедра медленно двинулись, атакуя лоно, вклинивая в мое тело горячий, подрагивающий, несущий напряжение, отросток.
— Я обратила на т-тебя внимание, когда пила кофе у окошка нашего кабинета, которое выходит на автомобильную стоянку. Подумала тогда, какой красивый мужчина. Мне всегда нравились парни в костюмах. И, наверно, почти с месяц каждое утро ровно в десять часов любовалась, наблюдая, как ты приезжаешь на своем серебристом мерседесе и уверенной походкой занятого по горло человека направляешься к дверям своего офиса.
Алекс начал медленно двигаться в моей промежности.
— Ты говоришь правду, Таня? — и быстрее, глубже толчок.
— Правду-у-у…
Небо обнимало, принимало меня в свои бескрайние объятья. Страшно и до безумия горячо.
— Дальше, — приказал, — прошу тебя, Танечка, продолжай, — попросил Шувалов, а обжигающий член неспешно, равномерно принялся накачивать меня электрическими импульсами.
— Я-я воспринимала тебя красивой картинкой. Так смотрят на киногероев, наверно… О-о-о, — застонала, когда его пальцы обхватили мои груди, сжав вставшие бусинками сосочки.
— Что было потом, Таня? Расскажи-и-и…
— A потом… уммм… потом мы встретились в коридоре. От неожиданности я уронила бумаги. Не каждый день сталкиваешься нос к носу с ожившей мечтой. Ммм… Наши пальцы… он-ни соприкоснулись… и я, знаешь, я почувствовала, как ток прошелся по телу.
— Да, Таня, девочка моя-я-я… — хрипел Шувалов, набирая обороты в моей промежности, — я тоже это чувствовал.
— И-и… умм… каждый раз, когда мы встречались, б-был этот ток.
Шувалов остановился, давая мне договорить. Вовремя, поскольку еще совсем немного движений, и я смогу только скулить.
— A т-то байкерское свидание, оно было непередаваемое, я летала, я-я до сих пор от тебя летаю. Знаешь… ты открыл во мне новые грани, с тобой я научилась быть девчонкой-хулиганкой, с тобой я превращаюсь в нимфоманку, готовую на что угодно ради порции секса.
— Признаться, мне нравится первая, от второй же я просто в восторге, — пошутил Алекс и опять начал двигаться, а его опытные пальцы легли на клитор.
Дернулась, как дезориентированная птица, стукнулась лбом о стекло. Вокруг меня пустота и высота, бескрайнее синее небо. Странно, но сейчас почему-то не страшно. Страх исчез, воспламенился под напором его страсти, превратился в нестерпимое желание получить удовольствие.
— О-о-о…
Мужской член продолжал глубоко вонзаться в мою промежность, волшебные пальцы на клиторе сделали круг, потом еще один.
— Знаешь, Сашка, мне ни с одним мужчиной не было так хорошо-о-о, весело, интереснно-о-о… Ммм… A в постели я вообще не подозревала даже, что можно чувствовать подобное-е-е…
Шувалов протяжно выдохнул.
— Таня-я-я, о боже!..
Толчки активизировалась.
— Но ты меня обидел. Там, на базе отдыха… обращался со мной, словно я продажная девка.
— Прости, Танечка, прости!
— П-простила-а-а… Когда ты целуешь мои губы, у меня кружится голова.
— A когда я тебе трахаю, Таня, что ты чувствуешь тогда?!
— О-о-о, я взрываюсь, распадаюсь на маленькие пульсирующие наслаждением квадратики… ул-летаю…
И сейчас я снова улетала, прямо через заключенные в металлические рамы стекла, туда, в небо к солнцу, точнее удовольствию.
Шувалов рычал от моих слов, вколачивая в меня свой член, словно собираясь взбить изнутри.
— О боже, еще…
Мужские пальцы лихорадочно скользили по клитору… A левая рука мяла грудки.
— Я никогда не ощущала такого… О-о-о… Саш, ты самый лучший!..
Движения стали еще более интенсивными, их сопровождали мои поскуливания, его хриплое, будто у борца-тяжеловеса, дыхание, и совершенно неприличные хлопки мужских бедер о мои ягодицы.