<p>
Арнав не хотел видеть эту чёртову девчонку! Её слова всё ещё звенели в его ушах, резко диссонируя с больным взглядом, наполненным несбывшимся... Чем?! Что она для него? Что он для неё?
«Цена подарка для меня не важна… Всё то, что мне важно в человеке, у него есть… Не меня, а себя вам следует спросить…»
Бокал с соком, который принёс Хари пракаш, полетел в дверь, выплёскивая своё содержимое на равнодушный мрамор. Осуждающий звон показал, что очередной предмет не выдержал его гнева, разрушив свою целостность по его прихоти. Он резко отвернулся от двери, сжимая кулаки. Почему не становилось легче? Почему щемит сердце? Почему, чёрт возьми, ему кажется, что он уничтожает сам себя и свою собственную жизнь?!
Всё вышло из-под контроля. Сколько раз ему верилось, что ещё немного, и он разорвёт незримую нить, связывающую его с Кхуши. Но она становилась всё прочнее, сокращаясь и притягивая его к ней. Отчаянно пытаясь сохранить неизменной жизнь, в которой не было места чувствам, он ускорил помолвку, испытав злое удовлетворение от того, что его боль перешла в её глаза. Короткий миг триумфа, когда казалось – получилось, и спустя минуты спадающая с его поспешного поступка завеса ярости, обнажая сосущую пустоту в сердце. Зачем он ускорил помолвку? Что вообще он творит? Он же не любит Лаванью. Он же не верит в любовь в принципе. Так?
«Это моё обручальное кольцо…»
Руки бессильно сжались в кулаки. Ногти впиваются в ладони, оставляя глубокие саднящие лунки. Зубы сжались так плотно, что свело челюсть. Но то, что терзало его душу и сердце, не перебивалось незначительной физической болью.
Не может быть! Кхуши не может любить невесть откуда свалившегося жениха. Произнесённое мысленно имя почти принадлежащей другому девушки сыпануло соль на обнажённую рану, застилая сполохами злой влаги обращённый в никуда взгляд.
- Арнав джи…
Он медленно, с трудом ощущая своё тело, настолько сковало мышцы напряжением хищника, почуявшего запах добычи, повернулся к двери. На пороге испуганным комочком стояла та, которая была виновницей клубка чувств, разрывавших его внутренности. Девушка, почти девчонка! Она боялась его, он видел это по подрагивающим губам, сжимающим ткань шавльвар-камиза рукам, но в глазах и вздёрнутом подбородке явно читалось упрямство и решимость. Как всегда.
Невозможное сочетание. Его боялись – он привык. Ему не шли наперекор, не переступали через свой страх, даже чтобы отстоять свои принципы. За это Арнав и презирал большинство людей. Деньги и выгода закрывали все рты и поднимали планку терпения людей до максимума, перекрывая собой честь и достоинство. Редкие сильные личности, которые смогли заслужить уважение Арнава Сингх Райзады, становились верными соратниками и друзьями.
Кхуши же… Она боялась, но шла наперекор своему страху. Раз за разом, ситуация за ситуацией, она отстаивала свои детские принципы так смело, что у него не находилось слов, чтобы окончательно поставить дерзкую девчонку на место. Её безрассудная отвага отзывалась в нём неясным, сродни уважению, чувством. Но если бы можно было объяснить всё только им… Было что-то ещё. Намного, намного больше. И он отчаянно сопротивлялся этому. Но чем больше сопротивлялся, тем больше тонул в этом чувстве, обречённо осознавая, что не справляется. Неужели?..
- Что ты хотела? – подавляя в себе открывшееся знание, отрывисто бросил Арнав.
- Зачем вы это делаете? – Дурацкий вопрос! Злость снова вскипела в не остывшей крови.
- Тебя это не касается! – Резкость голоса полоснула девушку по сердцу, но она стерпела. Каждый её визит в Шантиван в последнее время изматывал её, вымывая привычную радость жизни и веру в лучшее. Потому что тут был он - злой Арнав Сингх Райзада. Неважно. Она привыкла к нему – к любому. «К сожалению, не только привыкла», - мысль была болезненной, но она привыкла и к боли. Это усваивалось тяжело, но она заставляла себя: любовь и боль в её судьбе – единое целое. Приходилось уничтожать свои мечты о прекрасном и полном света разделённом чувстве, которое они с мужем пронесут сквозь вечность. Приходилось носить кольцо того, кто вызывал неприятие даже на физическом уровне. Приходилось помогать подруге выйти замуж за того, кого любишь сама…
- Не касается, - неожиданно для Арнава согласилась Кхуши, но тут же кинулась в атаку. Перед глазами стояло заплаканное лицо Лаваньи. – И я пришла просить не за себя. Лаванья, ваша сестра, тётя, бабушка – все расстроены вашим решением. Это же ваша помолвка, а не шутки!
Едва Кхуши заговорила, Арнав обернулся к ней, пристально отслеживая мельчайшие оттенки эмоций, пробегавших по её лицу.
- Вот именно! Моя! – Он перетёк к Кхуши одним движением и, застав врасплох, схватил за предплечья, притягивая к себе комок нервов, настолько сжалась она в его руках. – Какое для тебя это имеет значение, Кхуши?
Два взгляда схлестнулись, выплёскивая друг на друга несбыточные мечты и суровую реальность. Он – не её. Она – не его.
«Для меня это – весь мой рушащийся мир», - рыдали её глаза, но пересохшие губы упрямо выдавали ложь во спасение:
- Для меня ваша помолвка не имеет никакого значения.
Мужская хватка на предплечьях усилилась, словно Арнав хотел выдавить из её тела признание. Он не верил. Ни единому звуку произнесённых слов. Глаза жёстко удерживали её взгляд, требуя правды. А в их глубине мерцала непонятная мольба, лишавшая её остатков сил.
…И она сдалась.
Она держалась бесконечно долго, и могла молчать вечность о том, что терзало её сердце. Она и молчала. Но слёзы – боль сердца – молчать не могли. И вот первое признание скатилось по щеке предательской капелькой, второе… прокладывая дорожку прямо к сердцу застывшего мужчины. Его руки непроизвольно разжались, переместились к лицу безмолвной плачущей девушки, заключая его в бережное объятие. Большие пальцы ласково подхватили капли, так правильно выдавшие Кхуши.
- Правда? Не имеет? – хрипло выдохнул Арнав, беспомощно ощущая, что эти слёзы окончательно сорвали замок с его чувств, и он захлёбывается в любви к своему счастью. – Правда, Кхуши?
Взгляды растворились друг в друге, донося признание сердец до двух упрямцев. Время крохотными сверкающими звёздочками осыпалось на растворившихся друг в друге. Пространство мягким клубочком свернулось у ног, позволив воспарить в невесомости истосковавшимся душам, стремящихся согреть свою половинку жаром казавшейся такой невозможной, но случившейся любви.
…Она не понимала, что взметнувшиеся в защитном жесте руки обессиленно скользнули ему на грудь и замерли, впитывая биение сердца, такое честное, родное, узнанное.
…Он не замечал, как мягкой лаской скользят его пальцы по её скулам, спускаются к линии подбородка, очерчивают его и, становясь настойчивее с каждым мгновением, прикасаются к шее, ключицам, сдвигая мешающую ткань дупатты. Кожа под пальцами была нежной и горячей, такой тонкой, что он словно чувствовал ток крови, ускоряющийся вместе с ритмом сердец.