Отвечая на вопрос журналистки, один адвокат в Хьюстоне заявил: «Я не исключаю, что в данном случае можно усмотреть нарушение закона, но если принять во внимание все обстоятельства, то я считаю священника настоящим героем. Я бы с удовольствием взялся его защищать перед любым составом присяжных».
Присяжных? Элмо Лэйерд надеялся на быстрое разбирательство: Кит признает себя виновным и отделывается символическим наказанием. Во всяком случае, пастор понял его именно так. И чтобы выслушать мнение всех сторон, мисс Кин обратилась с таким же вопросом к бывшему техасскому прокурору.
«Преступление является преступлением, независимо ни от каких обстоятельств, — ответил тот. — И никаких поблажек лично я бы делать не стал. То, что он священник, не имеет никакого значения».
Пятая статья рассказывала о продолжающемся расследовании событий, произошедших в офисе губернатора в последние часы перед казнью. Журналистам пока так и не удалось найти ни одного сотрудника, который бы признался, что видел запись с выступлением Бойетта. Электронное послание было отправлено из адвокатской конторы Флэка в 15.11, и Робби с готовностью подтвердил это распечаткой со своего сервера. Офис губернатора этого не сделал. Там хранили полное молчание, и ближайшие советники Ньютона, впрочем, как и все остальные, проявляли редкое единодушие в нежелании прояснить ситуацию. Но отмолчаться им не удастся. Едва начнется официальное расследование и последуют повестки в суд, языки развяжутся, и все станут валить вину друг на друга.
В 06.02 утра зазвонил телефон, и на определителе номера высветилось, что абонент неизвестен. Кит успел взять трубку до того, как звонки разбудили Дану и мальчиков. Мужской голос с сильным акцентом — видимо, французским — попросил позвать к телефону преподобного Кита Шредера.
— А вы кто?
— Меня зовут Антуан Дидье, я работаю на парижскую газету «Монд». Я хотел бы поговорить о деле Драмма.
— Извините, без комментариев. — Кит повесил трубку и стал ждать нового звонка. Он действительно последовал, и Кит, схватив трубку, быстро произнес: — Никаких комментариев, сэр, — после чего положил трубку на место. В доме было четыре телефонных аппарата, и пастор перевел их все в режим «Не беспокоить». Проснувшаяся Дана сонно терла глаза.
— Кто звонил? — спросила она.
— Француз.
— Кто?
— Поднимайся. День будет долгим.
Лазарус Флинт был первым чернокожим рейнджером в Восточном Техасе. Более тридцати лет он следил за порядком в Раш-Пойнт у Ред-Ривер, который в последние девять лет превратился в священное место, где родственники и знакомые Николь Ярбер регулярно устраивали поминальные мероприятия. Вместе с двумя помощниками Флинт терпеливо следил за тем, как они рассаживались вокруг самодельного креста, жгли свечи и плакали, глядя на блестевшую неподалеку гладь воды, будто река только что унесла тело Николь. Они не сомневались, что именно тут была ее могила. В годовщину исчезновения Николь ее мать обязательно совершала паломничество в Раш-Пойнт в неизменном окружении камер, перед которыми она много плакала. В этот день свечей зажигалось больше обычного, крест утопал в цветах и скромных сувенирах, принесенных в знак памяти. Гости оставались здесь до наступления темноты и разъезжались после общей молитвы у креста.
Лазарус жил в Слоуне и никогда не верил в виновность Донти. Одного из его племянников посадили за грабеж, которого тот не совершал, и Лазарус, как и большинство чернокожих жителей города, не доверял полиции. Глядя издалека на собравшихся у креста родственников и друзей Николь, он не раз говорил, что полиция задержала не того человека.
Рано утром во вторник, пока в Раш-Пойнт не было ни души, Лазарус подогнал свой грузовой пикап к «святилищу» и методично принялся за уборку. Он вытащил из земли крест — за долгие годы их меняли, и всякий раз новый был больше предыдущего. Затем Лазарус убрал гранитную плиту, на которую обычно ставили поминальные свечи. Там было четыре фотографии Николь: две ламинированные и две — в рамках под стеклом. Убирая их в кузов, Лазарус подумал, что девушка была очень красивой. Ужасная смерть, но и смерть Донти была ничем не лучше. Он поднял с земли маленькие фарфоровые фигурки чирлидеров, глиняные дощечки с надписями, бронзовые фигурки, не имевшие особого смысла, непонятные картины маслом и охапки увядших цветов.
По мнению Лазаруса, все это было просто мусором. Он подумал, сколько же здесь напрасно прочитано молитв, пролито слез, сколько рухнуло надежд и сколько горя пережито. А все это время тело девушки находилось в пяти часах езды отсюда, среди холмов Миссури. Николь Ярбер никогда даже не приближалась к Раш-Пойнт.