Граф выглядел столь подавленным, что она приняла его за старого друга семьи, жившей в замке, и стала перебирать в уме всех, кто мог бы ему помочь. Наконец вспомнила о мадам Хэриот, которая в старые времена была служанкой в замке, а теперь жила со своим женатым сыном на его ферме за деревней.
Хозяйка указала направление, в котором надо было идти, граф поблагодарил ее и пошел так быстро, что очень скоро оказался возле дома мелкого земельного собственника.
Мадам Хэриот сидела в дверях домика, зашивая рубашку внука. В ответ на его приветствие она улыбнулась и прикрыла рукой глаза от солнца, чтобы как следует рассмотреть гостя.
Граф объяснил, что пришел разузнать о семье, которая жила в замке, но не успел продолжить, как она вскочила с радостным вскриком, отбросила в сторожу рубашку и схватила его за руку.
— Месье, это не вы ли… не вы ли монсеньор-граф? — Произнесла она дрожащим голосом, и глаза у нее наполнились влагой.
— Да, это я, мадам, — признался монсеньор Эстобан, с трудом сдерживая слезы. — И я пришел сюда по единственной причине — попытаться что-нибудь узнать о моем внуке.
— О да, он ехал во второй карете, которая исчезла. — Мадам Хэриот пригласила его войти, предложила сесть в кресло.
— Вы знаете, что случилось с каретой, мадам? — спросил он.
— Ах, месье, я не могу сказать вам ничего утешительного. Ведь в той карете, в которой ехали маленький мальчик и его нянька, везли драгоценности, а всем хорошо известно, что многие кареты, в которых везли драгоценности и ценные вещи, так и не доехали до Парижа… Но я знаю, где сейчас находится тот экипаж.
— Тот самый, мадам?
— Да, монсеньор граф, второй экипаж… Он стоит во дворе дома в деревне Сен-Леон — там, где лес подходит к самой дороге.
— Сен-Леон? Но ведь эта деревня находится в стороне от дороги, ведущей в Париж.
— Да, но именно там была схвачена карета. Ее нашли в лесу застрявшей на лесной тропе, и она была пуста. Карета гнила много лет, пока один фермер не решил сделать из нее курятник, и теперь она стоит у него во дворе.
— Понимаю… — Граф не ожидал услышать ничего другого в ответ на свои расспросы и теперь, когда его ожидания оправдались, почувствовал, как похолодело его помертвевшее сердце. Он холодно сказал: — Видимо, кучер неправильно довернул в темноте, их схватили, ограбили и убили.
— Боюсь, так оно и было. — Она утерла глаза и попыталась хоть немного утешить его. — Множество экипажей было брошено тогда на дороге, месье, и множество мертвых тел валялось в канавах… И лучше не знать, как они погибли.
Монсеньор Эстобан поблагодарил старушку, тяжело поднялся, чтобы уйти, но неожиданно она вспомнила еще об одной вещи:
— Кто-то приходил сюда вскоре после окончания террора и тоже спрашивал о вашей семье, монсеньор граф. Это было много лет назад… Он назвался нотариусом из Парижа, спрашивал о вашей семье, и в частности о вашем внуке… Мне этот человек показался подозрительным, поэтому я не сказала ему ничего. Но он написал свое имя на клочке бумаги, и я сохранила его. Может быть, месье будет интересно узнать это имя? — Она открыла платяной шкаф, достала из него маленькую деревянную шкатулку, вынула из нее выцветший кусочек бумаги и отдала ему.
Только уже на пути в Париж граф решил посмотреть записку. На ней было написано имя: монсеньор Рауль Кадо и его адрес — адрес проживания Филиппа в Париже.
Глава 15
Во время своей поездки монсеньор Эстобан поймал себя на том, что не раз возвращался мыслями к дяде Филиппа с ощущением мрачного удивления. Вопреки мнению Филиппа, он замечал неучтивое поведение сеньора Кадо и теперь неожиданно понял, почему тот старательно его избегает. Без сомнения, этот человек был одним из юристов, посланных правительством наложить арест на поместье Эстобан, а затем передать его в собственность мелких землевладельцев и фермеров. Но почему он считает, что кто-то будет осуждать его за это? Монсеньор Кадо выполнял свою работу, размышлял граф, и вряд ли имел возможность выбора.
Вернувшись в Париж, граф застал старую Жанну в состоянии крайнего волнения. Она сообщила, что приходил какой-то джентльмен и просил монсеньора Эстобана явиться к его величеству, как только он вернется из деревни.
— Аудиенция, не так ли? — предположил граф. — Похоже, мы прогрессируем.
— Без сомнения, вас наконец наградят за все, что вы сделали, — решила старая служанка. — Я подготовила ваш парадный мундир, месье, и почистила шпагу — все готово, осталось только надеть… А пока вы одеваетесь, я пошлю портье за каретой.