После завтрака все Тэрнеджи вышли на крыльцо проводить Люка и Джеси.
— Ты помнишь, как подавать дымовые сигналы? — спросил Люк Сайласа. — Если с вами что-нибудь случится, подай сигнал. Я возьму людей, и мы прискачем на помощь.
Сайлас пожал ему руку.
— Не сомневаюсь, что ты прискачешь, но мы здесь живем уже давно, и все индейцы знают, что мы мирные люди и что у нас всегда можно найти еду и пристанище. Думай лучше о себе и своей женщине. — И он улыбнулся Джеси.
Марта обняла Люка и шепнула ему на ухо:
— Надеюсь, что все сложится так, как ты хочешь.
Ничего не ответив, он пошел к выходу.
Они переехали вброд реку и направились дальше на север. Люк упорно молчал, и Джеси решила, что он сердится на нее за то, что она не пришла к нему ночью. И решила игнорировать его плохое настроение.
Ей было невдомек, что он рисует в уме картины встречи Джеси с ее матерью и не может думать ни о чем другом. Джеси ехала на своей лошади: Люк хотел успеть до ночи добраться до становища. Марта дала им с собой провизии — оставшиеся от завтрака лепешки и несколько кусков холодного жареного тетерева. Они ели на ходу и останавливались только по нужде и чтобы напоить лошадей.
Солнце начало склоняться к горизонту, окрасив небо и землю в янтарно-розовые тона. Весь день Люк открывал рот лишь для того, чтобы предупредить Джеси об опасных участках дороги. Это рассердило Джеси. Неужели он всегда так будет реагировать, если она откажется ему повиноваться? Усталость наложилась на раздражение, и она наконец выпалила:
— И долго ты еще будешь дуться за то, что я не пришла к тебе ночью?
— Я не дуюсь, — бесстрастно отозвался Люк.
— Тогда почему ты со мной весь день не разговариваешь? Что случилось?
Ей вдруг пришло в голову, что Люк, быть может, уже сожалеет о том, что везет ее с собой. Ведь для того чтобы она сумела приспособиться к такой непривычной жизни, от них обоих потребуется максимум терпения и уступчивости и от всех его соплеменников тоже. А может быть, дело вовсе не в этом. Может, в становище его ждет невеста и он боится встречи с ней?
Люк искоса глянул на нее и увидел, что она встревожена.
— Меня просто одолевают заботы, Джеси. Они не имеют к тебе ни малейшего отношения, — солгал он, чтобы успокоить ее. — Но конечно, жаль, что ты не пришла ко мне ночью, — добавил он.
— Я боялась, что кто-нибудь услышит, как я выхожу из дома.
— Тебя и сегодня ночью кто-нибудь может услышать. Все равно приходи. Я привык спать, держа тебя в объятиях.
И он улыбнулся ей теплой улыбкой.
Джеси не была уверена, что придет к нему этой ночью, — впрочем, в эту минуту она ни в чем не была уверена.
Люк увидел, что лицо у нее все еще озабоченное.
— Тебе многое покажется непривычным, Джеси. Мы оба это знаем. Боюсь, что тебе нелегко будет приспособиться к новой жизни. Но не тревожься. Я буду тебе помогать. И ни за что с тобой не расстанусь.
Глаза Джеси засияли — ведь их ждут еще много-много радостных завтра. Успокоившись, она сказала:
— Когда я оглядываюсь назад, Люк, я понимаю, что моя прежняя жизнь тоже не была легкой: я пыталась убедить себя, что люблю человека, которого не любила. А сейчас я нашла свою настоящую любовь, и я тоже ни за что с тобой не расстанусь.
Ее красивое лицо дышало беззаветной любовью.
— Поди ко мне, — севшим голосом сказал он, ухватив повод ее лошади и подтягивая ее к своему жеребцу.
Их губы встретились в обжигающем поцелуе, который был молчаливой клятвой любви. Джеси прильнула к нему и почувствовала привычный трепет желания. Но заставила себя предупредить его:
— Так мы не доберемся до становища и к утру.
— Ладно, только приходи ко мне ночью.
Люк еще раз поцеловал ее. Он поверил, что она и в самом деле никогда не расстанется с ним.
Ударив жеребца пятками, он послал его в галоп.
Они приближались к концу одного путешествия… и началу другого.
Айрис посмотрела в варочный мешок, который она сделала, прикрепив к четырем шестам внутреннюю оболочку желудка бизона. Мешок новый и будет годиться для приготовления пищи дня три-четыре, пока не раскиснет от жара. Тогда и его съедят. А пока Айрис варила в нем похлебку. Она бросила в мешок несколько раскаленных в костре камней размером примерно в кулак, и вода закипела. Тогда она положила мясо и луговую репу.
Сама она не была голодна, но помогала другим женщинам, которые были замяты обработкой добычи охотников. Им предстояло освежевать оленей и бизонов и нарезать мясо для вяления, а также обработать шкуры, из которых потом сошьют одежду и одеяла. И сделать это необходимо быстро, потому что мужчины опять отправились на охоту и через день-два вернутся с новой добычей, которую тоже надо будет обработать, чтобы сделать запасы на зиму.
Айрис хотела попробовать похлебку и тут услышала голос Золотого Лося, которого мужчины оставили охранять становище:
— Он вернулся, Солнечная Звезда! Он едет!
Айрис отложила деревянную ложку и вытерла руки. Наконец-то можно перестать тревожиться за Люка. Она всегда волновалась, когда его не было, но теперь он вернулся, чтобы провести в становище зиму. Но тут подошел Золотой Лось, и она заметила какое-то странное выражение на его лице. Кажется, не все в порядке.
— В чем дело? — спросила она. — Он ранен?
Айрис хотела подняться на скалу, откуда ей было бы видно Люка, но Золотой Лось удержал ее.
— Он не ранен.
Айрис облегченно засмеялась.
— Тогда почему у тебя такой встревоженный вид? Почему ты не радуешься, как я?
Она опять двинулась в направлении скалы, но Золотой Лось взял ее за руку.
— Что с тобой? Отпусти меня!
— Я должен тебя подготовить. Он не один.
— С ним люди? Что, отщепенцы решили вернуться назад?
Айрис не понимала, с кем еще мог приехать Люк.
Золотому Лосю не хотелось говорить ей правду. Люк, видимо, едет с той самой женщиной, которая была в форту. Как и все в становище, Золотой Лось был очень привязан к Айрис, и ему становилось горько при мысли, что она может покинуть их.
— С ним женщина.
Айрис улыбнулась. Эта новость ее не удивила. Она полюбит эту женщину, если ее любит Люк.
— А откуда она, не знаешь? Она команчи?
Подошли другие женщины — послушать, о чем толкует Золотой Лось. Они ахнули, когда он сказал:
— Нет, она белая.
У Айрис упало сердце. Неужели Люк похитил женщину? Нет, он не станет этого делать. Недаром же он учился в школе миссионеров. Он уже не дикарь и не способен похитить ни мужчину, ни женщину.
Несколько молодых незамужних индианок, которые мечтали выйти замуж за вождя, подняли громкий плач.
— Убери их, — сказала Айрис Золотому Лосю. — Пусть успокоятся.
У нее и так было достаточно забот, не хватало еще слушать их причитания.
— Вон они, — показал Золотой Лось.
Джеси ехала на жеребце за спиной Люка, обхватив его за пояс, и робко выглядывала из-за его плеча. Женщины с любопытством разглядывали ее. Она заметила, что волосы у них были откромсаны кое-как, а лица старательно разрисованы. Глаза обведены полосками красной краски. Раковины ушей тоже выкрашены красным, а на щеках намалеваны оранжевые и красные круги. Одеты женщины были в старые кожаные платья и мокасины до колен.
Но одна из них отличалась от остальных. На ней была вышитая бисером кожаная блуза с бахромой, длинная до щиколоток юбка и короткие мокасины. Глаза были обведены желтой краской, а на щеках нарисованы треугольники. Джеси, услышав, как эта женщина негромко воскликнула «Люк!», спросила:
— Это твоя мать?
— Да. — Люк, спрыгнув с коня, приказал Джеси: — Подожди меня здесь.
И направился к Солнечной Звезде.
Айрис увидела, что женщина и в самом деле белая и что она хороша собой. У нее были темные волосы и овальное личико, но издалека разглядеть ее как следует не могла.
— Мой сын, неужели ты взял белую женщину в плен? — с беспокойством спросила Айрис, когда Люк обнял ее. Она с трепетом ждала утвердительного ответа, но Люк отступил от нее на шаг и положил ей руки на плечи.