– Когда-то они тебе нравились.
– Но есть большая разница между невинной девятнадцатилетней девушкой и женщиной. То, что когда-то доставляло мне удовольствие, сейчас… – она старалась подобрать самые уничтожающие слова, – вызывает у меня презрение и жалость, – злорадно договорила Пейдж.
Майлоу откинул волосы со лба. Лицо его стало жестким.
– Так ты теперь женщина?
– Конечно. Должна сказать, французы оправдывают свою репутацию. Они не такие дикари, как ты. Они милы, любезны, умеют взволновать женщину. Французы знают, что женщине мало бесцеремонных поцелуев и грубых объятий для того, чтобы она согласилась лечь в постель. Они знают, что нужно, чтобы женщина ощутила истинное блаженство, – насмехалась Пейдж. Майлоу помрачнел.
– Ты знаешь об этом теоретически или по собственному опыту?
– Конечно, по собственному опыту.
– И ты говоришь «французы»?
– Да. Французы-мужчины.
Руки Майлоу сжались в кулаки.
– Понятно.
– Ничего тебе не понятно, – зло сказала Пейдж. – Ты ничего не знаешь обо мне. Так что нечего изображать оскорбленного викторианца. Я взрослый человек и поступаю так, как считаю нужным. – Ее глаза сверкали, она вся ощетинилась, готовая к бою.
Но, к ее удивлению, лицо Майлоу смягчилось, и он неожиданно сказал:
– Ненавижу подобные разговоры, но ты еще красивее, когда злишься.
Его слова застали Пейдж врасплох, но она быстро пришла в себя.
– Тебе не удастся отвертеться с помощью комплиментов. Ты не имел права целовать меня.
– Наоборот. Я имею все права. – Голос Майлоу стал бархатным.
Пейдж заволновалась, почувствовав какой-то скрытый, еще неясный для нее смысл в его словах.
– Ты думаешь, у тебя есть права, потому что мы когда-то были помолвлены, но забываешь, что сейчас ты для меня всего лишь незнакомый мужчина. А я не разрешаю незнакомым целовать меня.
– Правда? А как же те французы, о которых ты мне только что рассказывала? – усмехнулся Майлоу.
– Ну, они не были «незнакомыми», – без колебаний приняла вызов Пейдж.
Если стрела и попала в цель, Майлоу не подал вида.
– Похоже, во Франции тебе было чем заняться, – сказал он.
– А что тут такого? – засмеялась Пейдж, снова садясь на кушетку. – Из твоего рассказа я поняла, что моя жизнь здесь была довольно скучной.
– Не вся жизнь.
Она посмотрела на него из-под длинных ресниц.
– Ты имеешь в виду нашу помолвку? По-твоему, – нескольких грубых поцелуев достаточно для того, чтобы вскружить женщине голову? Ты глубоко ошибаешься. Ты совсем неромантичен.
– Ах, романтичен! Какое слово! – Майлоу подошел к бару и наполнил свой бокал. – Знаешь, Пейдж, все, что ты тут толкуешь о моей холодности, убеждает меня лишь в одном: это тебе больше всего и нравится.
Пейдж неуверенно засмеялась, допила вино и поднялась.
– Какой же ты эгоист! Ты вообще-то способен думать о чем-либо кроме себя? Как все это скучно! Я пошла спать.
– Сбегаешь, Пейдж? – спросил Майлоу тихим, но вызывающим тоном.
– Я ведь делала это и раньше. Почему бы мне не повторить?
Его пальцы сжались, но он не нашелся что ответить. Их взгляды встретились. Девушка первая отвела глаза, схватила шаль и побежала наверх.
Трудно сказать, кто из них дольше не мог заснуть в ту ночь. Пейдж, лежа на чужой кровати, в незнакомой комнате, старалась разобраться в ворохе мыслей и впечатлений, которые смешались у нее в голове. Майлоу не мог сомкнуть глаз, думая о Пейдж, такой близкой и такой недоступной.
Утром Майлоу спустился в кухню. Была суббота, и ему не надо было спешить на работу. Завтрак уже был готов, когда в кухне появилась Пейдж в длинной свободной юбке и свободном свитере. Даже в этом наряде она выглядела очень элегантно.
– Доброе утро. Как тебе спалось? – спросил Майлоу.
Пейдж мельком взглянула на него и по напряженному выражению лица Майлоу поняла, что вчерашняя их стычка не прошла бесследно. Но она решила сделать вид, что ничего не замечает.
– Превосходно, – солгала она. – Чувствую себя прекрасно.
– Рад это слышать. Интересно, скажешь ли ты то же самое после сегодняшней встречи с бабушкой? – ядовито произнес Майлоу.
Пейдж улыбнулась.
– Я вижу, тебе хочется испортить мне день еще до того, как он начнется.
– Садись, пожалуйста, – пригласил ее Майлоу. – Вот яичница с беконом, холодный апельсиновый сок.
– Ты, кажется, говорил, что есть экономка, которая тебе помогает?
– Да, но она не работает по субботам и воскресеньям. В эти дни я и сам могу справиться.
Пейдж достала чашку из шкафчика, положила в нее овсянки.
– Мне придется возвращаться в тот дом в Челси, чтобы встретиться с бабушкой?
– Нет. Вчера вечером я позвонил ей и предупредил, что ты у меня.
– А ты объяснил ей, почему?
Майлоу сел за стол и налил себе апельсинового сока.
– Да.
– И что она сказала, узнав, что ее милый друг, мистер Дэвисон, грязный старый развратник?
– Ничего. Похоже, миссис Дэвисон опередила меня и как-то истолковала ей ситуацию.
– Каким же образом?
– Она не стала распространяться на эту тему.
– Бьюсь об заклад, мы никогда ничего не узнаем об этом.
– Кажется, ты хорошо знаешь свою бабушку, – заметил Майлоу, наблюдая за Пейдж. – Она будет здесь не раньше обеда. Чем бы ты хотела заняться до ее приезда?
– Мне бы хотелось осмотреть дом. Если можно, конечно.
– Почему нет? Делай, что тебе хочется.
– А ты будешь моим гидом? – Майлоу кивнул.
– Если хочешь. Вот только уберу со стола.
Пытаясь помочь Майлоу, Пейдж только мешала ему. Она взяла тарелки, повернулась и столкнулась с ним. На секунду их тела соприкоснулись. Пейдж почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Ее обожгли воспоминания вчерашнего вечера: поцелуй, объятия… Она отпрянула от Майлоу.
– Дай-ка их мне, – сказал он несколько раздраженно, беря у нее тарелки. Он положил их в посудомоечную машину.
– Извини. Я хотела тебе помочь, но у меня не получилось.
Пейдж взяла газету и, просматривая ее, остановилась на одной из страниц.
– Ты уже читал газету?
– Да, – равнодушно ответил Майлоу.
– А ты видел заметку обо мне?
– Да. Это ведь всего лишь предположение.
– Эти газетчики не теряли времени даром, пронюхали, что я вернулась. О тебе они тоже пишут.
– Это их работа. Когда-то они писали о нашей предстоящей свадьбе.
Пейдж отложила газету в сторону и улыбнулась, глядя на широкую спину Майлоу.
– Представляю, как они обрадуются, когда узнают о Жане-Луи.
Повернувшись, Майлоу прислонился к столу и сложил руки.
– Если они узнают.
– А могут и не узнать?
– Если ты им не расскажешь. Что касается меня, то я, конечно, буду молчать. Остается еще только один человек, который знает о Жане-Луи. Это Чарльз Редман, но он умеет хранить тайны.
– А моя бабушка? – Майлоу засмеялся.
– Она не любит общаться с прессой.
Наклонив голову, Пейдж внимательно смотрела на Майлоу.
– Так, значит, ты не хочешь, чтобы стало известно обо мне и Жане-Луи, правда?
– Конечно, нет. И еще я не хочу, чтобы узнали о твоей потере памяти. Есть люди, которые могут попытаться этим воспользоваться.
– Как?
– Скажут, например, что ты должна им деньги. Что они были твоими друзьями, мало ли что можно придумать.
Пейдж задумалась.
– Да… Мне это не нравится.
– Поэтому не разговаривай с журналистами, когда они будут приставать к тебе.
– Как хорошо, что я уехала из того дома! – обрадовалась Пейдж. – Здесь они меня не найдут.
– Не надейся на это, – сухо сказал Майлоу. – Я помню, как они атаковали твой дом, когда ты исчезла. Они печатали любую мелочь, какую им удавалось раскопать, а то и просто выдумки. К тому же снабжали свои статейки твоими фотографиями.