Выбрать главу

Другая, цветная, фотография изображала девушку-блондинку.

– Это твоя мама, – сказал Майлоу.

– Почему ты не переделал дедушкин кабинет?

– Надеюсь, что скоро его займет следующий представитель семейства Чендес.

Пейдж неожиданно разозлилась.

– Но пока-то его нет! Смешно превращать этот кабинет в мавзолей. Ты мог бы найти ему лучшее применение. Отдай его кому-нибудь из директоров или сделай из него комнату отдыха.

– С какой стати? – удивился Майлоу.

Пейдж покачала головой.

– Не знаю. Что-то есть в этом кабинете… Мне здесь не по себе.

– Именно в этом кабинете я впервые тебя поцеловал.

Казалось, сначала Пейдж смутилась, но быстро пришла в себя и засмеялась:

– Ну и место ты выбрал! И как же я вела себя?

Майлоу улыбнулся.

– Вполне прилично.

– Я удивилась?

– Нет. Это я удивился… – Майлоу приблизился к Пейдж, держа руки в карманах. – Я ожидал реакции школьницы. Они обычно краснеют, смущаются, хихикают или немеют от неожиданности. А с тобой все было совсем по-другому.

– Правда?

– Да. – Майлоу подошел еще ближе, и Пейдж оказалась в ловушке между ним и столом. – Ты не скрывала своих чувств.

У Пейдж пересохло в горле.

– Не знаю, что такое со мной было.

Их тела почти соприкасались.

– Не знаешь? Ты ждала и хотела моего поцелуя, и твои ожидания оправдались.

Майлоу не спускал с нее глаз, и этот взгляд, полный страсти, огня и желания, против воли волновал Пейдж. Так хотелось протянуть руки, обнять его и вновь насладиться поцелуем, как это было прошлой ночью…

А что потом? Они займутся любовью прямо здесь, в этом старом кабинете? «Нет, – сказала себе Пейдж, избегая смотреть на Майлоу. – Он говорил о чувствах, которых больше не существует», – убеждала она себя.

А теплое дыхание Майлоу щекотало ее шею, мягкий голос спрашивал негромко, но настойчиво:

– Неужели ты не помнишь, Пейдж? Не помнишь, как это было прекрасно?

– Нет! – Пейдж резко оттолкнула его, вырываясь из чувственного тумана, в который повергали ее слова Майлоу. – Нет, – повторила она, немного успокоившись. – Не помню и не хочу помнить. Все, что было между нами, – в прошлом… Все кончено. К тому же, похоже, наши чувства были не так уж глубоки!

– Ты ошибаешься! Говоря так, ты оскорбляешь нас обоих, – с силой произнес Майлоу.

Пейдж уже готова была ответить резкостью, но что-то во взгляде Майлоу остановило ее.

– Извини. Но, кажется, тебе невдомек, как мне сейчас тяжело. Ты хочешь вернуть прошлое, а я не могу это сделать. Я уже не тот человек, которого ты знал. Неужели не видишь этого?

– Да, ты изменилась, но это все чисто внешне. – Год – слишком короткий срок. Я уверен, в глубине души ты все та же и твое чувство ко мне по-прежнему живо.

– Ты, кажется, забыл, что я питаю к тебе лишь одно чувство – ненависть, – бросила Пейдж ему в лицо.

Майлоу вновь шагнул к ней.

– Я тебе не верю. К тому же от ненависти до любви – один шаг.

– Прекрати! – Пейдж отшатнулась.

– Что прекратить?

– Ты прекрасно, черт возьми, знаешь, что! Ты пытаешься… соблазнить меня.

– Возможно, ты сама этого хочешь, хочешь снова пережить все, что чувствовала раньше.

Голос Майлоу звучал вкрадчиво и завораживающе, но Пейдж сопротивлялась.

– Послушай, если ты приблизишься ко мне или коснешься меня, я тут же уйду. Я не шучу! Я люблю другого и собираюсь выйти за него замуж. С тобой у меня только деловые отношения и ничего другого быть не может. Понятно?

– Да, – мрачно отозвался Майлоу. Пейдж подошла к двери и распахнула ее.

– Отлично! Пойдем.

Майлоу был явно огорчен. Все попытки разбудить в Пейдж воспоминания потерпели крах. Она убегала от них так же, как когда-то убежала от него.

Осмотрев здание компании, они пообедали и прошлись по Гайд-парку. Все это время Пейдж размышляла над словами Майлоу. Может быть, он говорил правду? Может, подсознательно она стремилась вернуться в прошлое? Зачем иначе ей было возвращаться с ним в Англию? Возможно, дело вовсе не в наследстве, а в чувствах, в которых она сама себе не хотела признаться? Впрочем, это чистая случайность, что Майлоу наткнулся на ее портрет. Пейдж вспомнила, как долго Жан-Луи упрашивал ее позировать, а она отказывалась.

Нет, вдруг подумала Пейдж, случайностей не бывает. Все предопределено. Вполне вероятно, что она и позировать согласилась, в конце концов, только потому, что в глубине души надеялась, что портрет попадется на глаза Майлоу и он разыщет ее и вернет ей прошлое, о котором на самом деле она никогда до конца не забывала.

От этих мыслей Пейдж стало так тяжело, что она постаралась отбросить их и сохранить холодный, отчужденный вид.

На следующее утро, когда Пейдж встала, экономка Майлоу, Эйлин, сказала, что он уже ушел на работу.

– Этот трудоголик всегда так рано уходит!? – Пейдж не могла раньше знать эту женщину. Она работала у Майлоу только последние полгода. Но Эйлин явно знала все о Пейдж и буквально умирала от любопытства. Она с большим трудом сдерживала себя и не задавала Пейдж никаких вопросов, выполняя просьбу хозяина.

После завтрака Пейдж отправилась к Чарльзу Редману.

Адвокат сообщил ей, что отпечатки пальцев подтвердили ее личность, и затем перешел к вопросу об имуществе. Из недвижимости Пейдж владела только домом в Челси. Она тут же попросила адвоката выставить его на продажу. Но в компании «Кейн и Чендес» ей принадлежал значительный пакет акций, что делало ее довольно богатой женщиной. Чарльз Редман заметил также, что Пейдж – единственная наследница своей бабушки и после ее смерти станет по-настоящему богата.

Пейдж вспомнила их последнюю встречу и подумала, что старушка скорее пожертвует свои деньги кошачьему приюту, чем оставит их родной внучке. Впрочем, и без бабушкиных денег у нее теперь достаточно средств, чтобы Жан-Луи в обозримом будущем носил костюмы исключительно от Армани.

Подписав все необходимые документы, Пейдж вышла из кабинета адвоката, официально восстановленная во всех правах. Анжелики Касте больше не существовало. Осталось только имя, нацарапанное когда-то на клочке бумаги.

Пейдж казалось неправдоподобным, что можно так легко вернуться в прежнюю жизнь, будто надеваешь старое теплое и удобное пальто. Нет, она этого не хотела. Майлоу ошибался: она изменилась полностью, стала совершенно другой. Пейдж была убеждена в этом.

Она должна вернуться к Жану-Луи. И как можно скорее.

Всю следующую неделю Пейдж звонила ему, но разговора не получалось. То он был занят, то куда-то спешил, а в один прекрасный вечер с сожалением сообщил, что американка хочет вернуться домой, в Штаты.

– Я отказываюсь комкать свою работу, – сказал Жан-Луи. – Если потребуется, поеду с ней в Калифорнию и закончу картину там. А знаешь, это хорошая мысль. В Америке я, скорее всего, получу много заказов, пока ты не сможешь помочь мне своим наследством. – Потом, как всегда нетерпеливо, Жан-Луи спросил: – У тебя с этим уже все в порядке?

– Не совсем, – ответила Пейдж с некоторым раздражением. Ей казалось, что и Майлоу, и Жан-Луи пытаются заставить ее делать то, что хотят они. «К черту их обоих!» – разозлилась Пейдж. – Она будет наслаждаться жизнью. Имея деньги, в Лондоне это несложно.

После разговора в офисе Майлоу вел себя с ней заботливо и корректно. Пригласил ее на художественную выставку, и Пейдж согласилась, потому что устала от одиночества. Затем последовали билеты на балет, антикварный аукцион и ложа в опере.