Он играл с ней, как с тряпочной куклой, и она была только рада ему это позволить! Он отдавал приказы и она послушно выполняла – он брал ее, когда ему это было нужно, а потом отправлял обратно домой, несмотря на все ее протесты – а теперь он еще и говорит, что делает это для нее! Потому что видите ли любит ее!
Ложь! Все это ложь! Разве так ведет себя человек, когда любит? Он сказал, что в его мире прошло целых два года... Так разве так ведет себя мужчина, который не видел любимую два года?... Даже секса не было!... Сара со всей силы зашвырнула книгу в стену, сжала голову руками – идиотка!!! Где были твои глаза? Где были твои мозги?!
Она какая–то странная прихоть для него, наркотик. Да, он изголодался, он и выглядел истощенным – но он вернулся только за тем, чтобы вновь почувствовать власть над ней, чтобы снова прожить ее боль. За дозой.
И она позволила ему пытать себя, беспрекословно приняла все, что он делал – она позволила ему сжечь себя! Она шагнула за ним в огонь, могла ли она предать себя сильнее! Чувство, что она совершила что–то непростительное, какое–то преступление, не покидало ее – и теперь она знала, что это было за преступление – предательство, она предала саму себя...
...Ты не ровня мне... Конечно! Ты безвольная дура, вот ты кто! Как, как она не видела этого, как она сама не понимала, что падает так низко! Отвращение к самой себе было сейчас самым сильным ее чувством. Боль была настолько сильной, что просто не умещалась в ее груди, Сара закричала.
Она кричала, металась по комнате, хватая и швыряя все, что попадалось под руку. В бессильной ярости, не находящей выхода, круша все вокруг себя. Огромное зеркало со страшным грохотом обрушилось на пол, за ним последовал шкаф с пустыми нишами, потом стул полетел в окно с невероятной силой, выбивая стекла, она обезумела, ярость придавала ей невиданную силу. На улице завыли автомобильные сигнализации, свет зажегся в окнах соседских домов.
На крики и грохот прибежали отец и Карен, какое–то время они в шоке стояли в двери, не веря собственным глазам, потом бросились к девушке. Сара видела все как сквозь туман – разрушенная и покореженная мебель, битое стекло на полу, перекошенные лица родителей, маленький испуганный Тоби, выглядывающий в дверном проеме...
Потом были санитары, укол, снова сирены... Ее увозили куда–то, забирали из родного дома, от родных людей. В памяти навсегда отпечатался последний взгляд отца – полный отчаяния, тонкая струйка крови стекала с его лба, рядом в истерике плакал Тоби – Карен вместо того, чтобы успокоить, трясла его на руках как грудного младенца, ее глаза застыли, на лице шок...
Потом все куда–то пропало, Сара провалилась в сон, без сновидений, но беспокойный и мрачный, полный ощущения чего–то непоправимого.
Она боролась, чтобы проснуться, открыть глаза, вернуться в реальность... Тишина, она чуть приоткрыла сомкнутые веки – больничная палата, приглушенный свет, за окнами все еще ночь – значит, она недолго спала, или это уже следующая ночь?... Поспеши же, Сара!
Девушка попыталась сесть – ничего не выходило, она была плотно привязана к кровати. Рядом, сбоку, что–то шевельнулось – санитар стоял вплотную к ее кровати, она не видела лица, его руки держали длинную трубку, ведущую от капельницы к сгибу ее локтя, что–то там регулируя.
Ну и ладно, ей не нужно шевелиться для того чтобы сделать то, что она задумала, и свидетели ей не помеха... Скорее, скорее же, Сара! Голова кружилась, во рту было сухо, губы слиплись, она с усилием их разомкнула.
– Джарет... – это был едва слышный хрип, – у тебя нет власти на... – рука санитара в прозрачной перчатке резко зажала ей рот. Второй рукой он выдернул иглу для капельницы из ее руки.
Глава 14-16
Глава 14
– Джарет... – это был едва слышный хрип, – у тебя нет власти на... – рука санитара в прозрачной перчатке резко зажала ей рот. Второй рукой он выдернул иглу для капельницы из ее руки.
– Не думаю, что тебе нужно еще спать, ты и так уже долго спала, моя красавица. – Его лицо приблизилось к ней, длинные светлые пряди коснулись ее щек.
Глаза девушки расширились, она попыталась что–то сказать, но его рука все еще сжимала ее рот. Его медицинская униформа переливалась, превращаясь в черную кожу – средневековые доспехи, с вытесненными гоблинскими регалиями и металлической отделкой в виде драконьих лап и брони. Король Гоблинов внимательно вглядывался в ее лицо, его глаза смеялись.