И она была способна дать эту отповедь. Она улыбнулась, наблюдая, как он смахивает клочки бумаги с плеч. Несколько клочков остались незамеченными в волосах, придавая ему вполне заслуженный рогатый вид. Верена решила, что ей не к лицу беспокоиться и сообщать ему об этом. Пусть появится в таком виде в обществе. Жаль, что она не увидит, как люди будут показывать на него пальцем и смеяться.
– На что это вы смотрите? – резко спросил он хмурясь.
– О, просто так. Мистер Сент-Джон, спасибо за визит. Я позвоню Гербертсу, чтобы принес ваше пальто. Осмелюсь предположить, что он сейчас в нем красуется. – Она с удовлетворением наблюдала, как раздражение Брэндона Сент-Джона сменилось едва сдерживаемым гневом.
Она повернулась к звонку, когда Сент-Джон, все еще сидевший в кресле, схватил ее за запястье. Верена взглянула на него, не рассердившись – слишком уж забавляла ее сложившаяся ситуация.
– Да?
Сент-Джон плотно сжал губы, его глаза вспыхнули еще ярче.
– Я хорошо осведомлен о приемчиках, к которым прибегают женщины вашего типа.
– И к какому же типу женщин я отношусь?
Он окинул ее взглядом с головы до ног, вызывающе задержав взгляд на груди. Словно раздевал ее. В животе у Верены, к ее удивлению, стало жарко.
Наконец его взгляд вернулся к ее лицу.
– Могу я говорить откровенно?
– Не уверена, что готова выслушивать новые откровения. Во всяком случае, без ответа. Если вы продолжите в том же духе, вам придется взять с кушетки подушку для защиты.
Губы Брэндона изогнулись, удивление на мгновение смягчило взгляд синих глаз.
– Я не хочу вас оскорбить, но мы оба знаем, что произошло.
На языке у Верены вертелся резкий ответ, но она, собрав все свое умение контролировать себя, которое приобрела за последние четыре года, лишь сказала:
– Да, вы предложили мне деньги, чтобы я держалась подальше от вашего брата. Никогда еще меня так не оскорбляли.
Его хватка чуточку ослабла, и Верена ощутила тепло его пальцев на своей коже и то, как эти длинные пальцы полностью сомкнулись на ее запястье.
– Сколько вы хотите, чтобы оставить в покое моего брата? Две тысячи фунтов?
Не держи ее Брэндон за руку, закатила бы звонкую оплеуху.
Его глаза сузились.
– Три тысячи?
Три. Три тысячи фунтов. Она не знала, какая сумма понадобится Джеймсу, но три тысячи фунтов точно не помешали бы. Верена облизала губы. Хорошо бы получить деньги для брата. Просто чудесно. Тем более что не придется их зарабатывать.
Правда же состояла в том, что еще два дня назад она отказала Чейзу Сент-Джону, когда он сделал ей предложение. Как поступит Брэндон Сент-Джон, если она скажет ему об этом?
Верене не хотелось отказывать Чейзу, предложение он сделал вполне серьезно. Но ее отказ принял довольно спокойно – видимо, чувства его были не столь глубоки, как он думал.
Взглянув из-под ресниц на Брэндона, Верена про себя усмехнулась. Вероятно, Чейз не рассказал о случившемся братьям.
Она сладко улыбнулась своему обидчику:
– Пожалуйста, отпустите мою руку. У вас прямо-таки мертвая хватка.
Он еще немного разжал пальцы, но руки не выпустил. Она перестала улыбаться.
– Вы ведете себя грубо.
– Я не хочу, чтобы вы запустили мне в голову чем-нибудь еще и причинили боль.
– У меня останутся синяки.
Наконец он отпустил ее. Верена попыталась изобразить улыбку, такую же насмешливую, как у Сент-Джона, но у нее свело щеки и получился скорее оскал.
– Скажите, мистер Сент-Джон, вы верите в колдовство? В ваших устах это звучит так, словно я околдовала вашего брата.
– Вы использовали свою физическую привлекательность, чтобы опутать моего брата. Мы этому не поддадимся.
– Мы?
– Мои братья и я.
Боже великий, вся их семейка считает ее женщиной, отчаянно ищущей богатого мужа. Все это было бы крайне неприятно, если бы не было так смехотворно.
Бедный Чейз! Она не представляла, насколько сильно он страдает, но теперь задавалась вопросом, не подавляют ли его братья. Если бы у нее была хоть капля разума, она сказала бы Брэндону Сент-Джону правду и отправила его восвояси, хорошенько дав ему под мускулистый зад коленом.
К сожалению, своей высокомерной грубостью он разбудил в ней чувство юмора. Гораздо интереснее помучить Брэндона, чем просто выдать ему скучную правду. Она вернулась на свое место и с кротким видом сложила на коленях руки.
– Мистер Сент-Джон, должна вам кое в чем признаться.
Брэндон оставался невозмутим. Более того, даже выказал признаки легкого раздражения.
– И в чем же?
– Мне очень нравится ваш брат. Очень, очень нравится.
На скулах Брэндона заиграли желваки, взгляд стал ледяным, как Темза в середине зимы.
– А мне не нравится, когда кто-то пытается злоупотребить отношением кого-либо из членов моей семьи.
– Злоупотребить? А откуда вы знаете, что Чейз не пытался злоупотребить моим положением?
– Чейз не из тех, кто позволяет себе подобное. Кроме того, – во взгляде Брэндона появилось презрение, – чем можно оскорбить такую женщину, как вы?
Теперь уже Верена разозлилась. Она никогда не выходила из себя, никогда не позволяла себе неподобающих леди словечек и никогда, никогда не плевалась. Но в этот момент ей пришлось собрать все свою выдержку, чтобы не сделать все это сразу.
В чем нуждался Брэндон Сент-Джон, так это в полновесной, крепкой оплеухе, пинках ногами и, для полноты впечатлений, хорошем ударе по ребрам.
Одном ударе. Она не жестока. Тем не менее его высокомерие требует ответа. И, преподав урок Брэндону Сент-Джону, Верена окажет услугу всем женщинам.
Боже мой! Если она подумает еще немного, то почувствует себя поистине благородной. Возможно, ей все же следует взять его деньги. О, не для того, чтобы потратить – у нее есть на что жить, – просто надо доказать ему, что с ней шутки плохи. Она возьмет чек. Пусть Брэндон узнает от брата, что его надули. Отличная проделка. И когда знатный и спесивый Брэндон Сент-Джон приползет к ней требовать свои деньги обратно, она пошлет его подальше. Хорошее настроение вернулось к ней, и она улыбнулась.
Но Брэндону это радости не доставило. Напротив. Судя по выражению его лица, он рассердился.
– Леди Уэстфорт, вы скажете моему брату, что он вас не интересует и между вами все кончено. В обмен на это я заплачу вам солидную сумму. Это обычная сделка, такие заключаются ежедневно.
– О, я не смогу этого сделать.
– Почему?
– Потому что меня оскорбили.
Он поднял брови:
– И?
Она наклонилась вперед и мягко произнесла:
– Когда я чувствую себя оскорбленной, я делаюсь вздорной. И не могу ни с чем согласиться. Вы же хотите, чтобы я согласилась на ваше предложение, не правда ли?
Он смог лишь коротко кивнуть, хотя было ясно, что едва сдерживает злость.
Она блаженно улыбнулась:
– Великолепно! Нам обоим может помочь, если вы объясните, что имели в виду, говоря «женщина, как вы». Возможно, я неверно истолковала ваши слова.
Он откинулся в кресле, наблюдая за ней из-под полуприкрытых век.
– Жаждете наказания, да?
– Хочу знать правду.
– Прекрасно. Вы сами попросили. Сколько вам лет?
– Сколько мне... Но какое это имеет отношение к делу?
– Тогда позвольте я угадаю. – Он поджал губы. – Я дал бы вам... тридцать...
– Двадцать шесть, – отрезала она. Интересно, зачем ему это знать? Вопрос сугубо личный.
Он улыбнулся – на этот раз искренне, от чего в уголках глаз собрались морщинки и на одной щеке заиграла очаровательная ямочка. Куда девались его жестокость и непреклонность?
Несмотря на раздражение, Верена поймала себя на том, что улыбается в ответ. Ее губы изогнулись, она едва сдержала смех.