Под светом заблестела алая лужица на полу и железные цепи, сковавшие руки за спиной. Девочка безжизненно лежала на боку, и только её косы оказались нетронутыми. Платье, с такой радостью подаренное ей несколько дней назад, было сплошь исполосовано на несчастные обрывки ткани, едва укрывающие её разрисованную порезами кожу.
Медленными шагами он приблизился к ней, боясь обойти её и посмотреть в лицо. Воображение разбушевалось и воссоздавало картины, где укрытый чёрными косичками лежал голый череп.
Но фонарь осветил почти нетронутое лицо. Лишь несколько кровоточащих царапин и пульсирующий ушиб под чёлкой. Глаза — закрытые и безмятежные, как у крепко спящего сладким сном. И только губы перекошены от боли…
Он провёл фонарём ниже, осветив исполосованный ранами торс. Самый страшный порез — внизу живота. Очень глубокая и опасная для жизни рана приблизительно чуть ниже пупка.
Оголённые колени распухли, и на них пульсировали новоявленные синяки.
Но самое главное — почти незаметно и редко, но её грудь вздымалась от дыхания. Она была жива. Он нашёл её. Раненой, но ещё живой…
— Уэнсдей… — он опустился перед ней на колени и заглянул в бледное лицо. — Теперь всё будет хорошо. Я обещаю, — он мгновенно снял с себя куртку и прижал к самой глубокой ране.
Главное, чтоб она не погибла до приезда медиков.
— Вещь… — вдруг прошептала она и едва-едва приоткрыла глаза.
Они были полны боли и гнева.
— Им… им нужен Вещь. Они нас обманули… — Уэнсдей не продолжила: застонала и снова потеряла сознание.
А с улицы донеслись сирены скорой помощи.
========== Глава 20: Погибель ==========
Комментарий к Глава 20: Погибель
Так-с, я тут поглядела на свою работу и решила, что рейтинга R тут недостаточно. Смена рейтинга ничего в работе не поменяет, если что) Теоретически, конечно, это может развязать мне руки, но пока такого у меня в планах нет)
Первым в подвале к ним присоединился запыхавшийся шериф с фонарём на лбу и пистолетом наготове, а за ним мельтешили нервные медики. Донован полминуты рывками оглядывался, направляя ствол в каждый подозрительный угол, а потом сам себе кивнул и спрятал оружие в кобуре. Врачи за ним облегчённо выдохнули.
— Мертва? — тихо спросил шериф, пропуская медиков вперёд.
— Жива… — шёпотом отозвался Ксавье и, одной рукой продолжая прижимать куртку к самой страшной ране, с нежностью провёл по щеке девушки тыльной стороной ладони.
И хотя кожа была холодна, словно кожа настоящего мертвеца или кусок льда, он ощутил мнимое, но приятное тепло. Ведь он касался живой, а не мёртвой плоти. И это оказалось невероятно приятным на ощупь. Удивительно, как ранее, казалось, незначительная деталь стала до боли в сердце важной.
Уэнсдей бы не понравилось, что кто-то ласково касался её щеки, но он и не собирался ей об этом рассказывать. Просто хотел запомнить момент, когда чуть не потерял её, и всё же успел обнаружить живой.
Хотя оставался шанс, что она могла погибнуть. Масштабы кровопотери пугали.
Как только врачи приблизились, Ксавье напоследок ещё раз взглянул в её полное боли спящее лицо и отошёл. Как бы ему ни хотелось остаться вместе с ней, ей требовалась квалифицированная медицинская помощь, а не поглаживания по щеке и прижимания обычной спортивной куртки к опасной для жизни ране. Да и вероятно, будь этот способ рабочим, у него бы всё одно ничего не вышло: Уэнсдей бы как в сказках вылечилась, но после убила бы его за такие нежности. Почему-то в этом он не сомневался. Ксавье желал и находил в ней бесчисленное количество доброты, но он не идиот — и не ждал от неё проявлений среднестатистического для людей великодушия.
Но мысленно, уже отойдя от её тела на несколько шагов, Ксавье дал ей обещание, что будет ежедневно посещать её в больнице до полного выздоровления. И всё равно, что она подумает на этот счёт. Даже если она станет смотреть на него взглядом хладнокровного хищника и заявлять, что и без его помощи выбралась бы на волю и сама дошла бы до больницы. В любом случае он решил её не оставлять. Он как никогда отчётливо видел её важность для себя.
Врачи, расставив многочисленные фонари с разных сторон, тотчас занялись ею, а шериф Галпин дёрнул Ксавье за плечо, отведя его подальше и обращая взор на себя. Но сильнее всего бросились во внимание его глаза — усталые и окружённые россыпью глубоких морщин. Печали, горя или гнева в зрачках не отражалось. Это был просто уставший от всего мужчина, чей сын оказался монстром и уже во второй раз устраивал ужасные вещи в Джерико. Ксавье захотелось эти глаза однажды отобразить на холсте. Было в них что-то особенное.
— Я рад, что вы все живы, — неожиданно заявил он. — И надеюсь, что этой девчонке-оборотню на этот раз хватит сил, чтоб одолеть Тайлера…
— Я знаю, что в прошлый раз вы этому посодействовали. Именно из-за вас Тайлера поймали.
— Да… — шериф опустил взгляд. — Я и сейчас думал, но увидел в окно машины тебя и… Но ладно, неважно, — отмахнулся Донован, и воцарилось молчание.
— Уэнсдей на пару секунд проснулась и сказала, что нас обманули, — рассказал Ксавье несколько минут спустя, сложив задумчиво руки на груди. — А до этого Тайлер, перед перевоплощением, сказал, что признался ей в чём-то и она знает.
— Но им обоим нельзя доверять, — справедливо отметил шериф. — Я ей, конечно, и так не доверяю, но тому, что сказано в почти бессознательном состоянии, доверять не стоит в принципе.
— Она сказала, что «им» нужен Вещь. Это нужно проверить… — теперь он закусил губы, раздумывая. Вещь — не человек, и даже вычислить, пропал ли он, было сложно. Конечно, он мог бы ответить на телефонный звонок, но мог и не ответить. И это бы не означало что-то другое.
И всё же Ксавье кивнул шерифу и вышел на улицу, набирая номер Уэнсдей по видеосвязи. Один раз, второй, третий — и никто так и не ответил. Только многозначительные гудки сдавливали тисками шею. Но он не оставлял попыток дозвониться: вновь набрал номер и стал прожигать взглядом экран. Но экран с именем Уэнсдей не менялся на видео хоть кого-то по ту сторону.
Он потратил несколько минут впустую… закипая от гнева и неведения, Ксавье закинул голову назад и вперил взгляд в утопающие под окрашенной в красный мглой голые ветки. На них лишь несколько воронов сидели, заинтересованно склонив головы, будто наслаждаясь происходящими ужасами.
— И что уставились? — спросил он у них, на что получил ворох возмущений, и вороны улетели прочь.
Ксавье громко вздохнул и набрал следующий номер в списке контактов. Почти минуту из трубки доносились лишь гудки, но всё же Аякс ответил:
— Чувак, ты вот очень не вовремя… — хрипло выговорил друг.
— Что у тебя? С Энид всё в порядке?.. — Ксавье стал нервно мерить пространство между деревьями шагами.
— Про Энид я не в курсе… — признался Аякс. — Но тут твоя сестра…
— Сольейт?! Что с ней?..
— Она жива. Но ей выкололи глаза.
Ксавье ничего не ответил — просто шагнул к стволу трухлявого дерева и опёрся о него спиной. Сил удивляться не осталось… Уэнсдей, возможная пропажа Вещи и теперь ещё его сестра…
Он дал себе мысленную клятву, что если доживёт до следующего кровавого полнолуния, то запрётся в самом глубоком в мире подвале и будет всю ночь напролёт рисовать. Но почему-то мысль, что он сможет до него дожить, стала казаться дикостью. Пока жизнь всячески намекала, что и ему недолго осталось.
— Эй, чувак?
— Что? — Ксавье уже и забыл, что стоял, приложив телефон к уху.
— Мы о ней позаботимся, хорошо? Ты только не переживай…
— Ага… — кивнул он и сбросил вызов.
Он расслышал сзади достаточно шумную возню и обернулся: оказалось, врачи взволокли Уэнсдей на носилки и уже заносили в машину скорой помощи. Ксавье захотел подойти к ней и попрощаться, но не смог. Ступни словно наполнили железом. Только издалека он проследил, как её безвольное и такое удивительно хрупкое тельце занесли в кузов, а после закрыли двери.