Уэнсдей нахмурилась, но вырываться не стала.
— Так что? — он улыбнулся ей.
Но ответа так и не получил — она вдруг отпрянула и схватилась за шею, задыхаясь.
— Эй, ты что? — такого у него в планах на сон не было.
Уэнсдей упала на землю, продолжая держаться за шею. Её ноги забились в конвульсиях, а глаза закатывались.
— Нет, нет, нет, это вообще не смешно, — он подобрал её тело, но попытки прижать её к себе не заставили её перестать задыхаться.
— Меня… меня… душат… в реальности…
***
Ксавье открыл глаза: вокруг стоял полумрак, пахло медикаментами, а всё тело болело. Оглянувшись, он увидел мерцания приборов жизнеобеспечения, присоединённых к нему. А вне палаты было очень шумно.
— Уэнсдей… — сказал он беззвучно.
Комментарий к Глава 27: Во сне и наяву
Так, на 27 главе я вспомнила, что пишу всё-таки гет, так что держите))
========== Глава 28: События в больнице ==========
Комментарий к Глава 28: События в больнице
Пока я писала эту главу на больничную тему, чуть не сошла с ума. Надеюсь, я не написала какую-то ахинею, после целого дня штудирования всякого рода литературы на эту тему. Ну, как уж вышло, так вышло)
Он попытался встать, но тело возмутилось, вызвав волну боли. И никуда уйти он не мог — на груди ощущался холод электродов и других датчиков, из вены на руке тянулась к капельнице прозрачная трубка, но больше всего дискомфорта было в шее. Ксавье коснулся её — она оказалась чем-то замотана, а из центра торчала пластиковая трубка. Не повезло: ему сделали трахеостомию и подключили к аппарату ИВЛ. Тотчас стало понятно, что далеко с разрезанной трахеей не уйти. Разве только в обнимку с аппаратом. Если маску от НИВЛ он мог бы снять, даже мог бы достать трубки изо рта, то вырвать из шеи — нет. Неужели у него был столь тяжёлый случай, что ничего иного не помогало?
Ещё и ноздрю щекотал назогастральный зонд, а сознание путало изобилие препаратов и обезболивающих — почему-то он был уверен, что его ими напичкали от затылка и до пальцев ног.
Полный набор неудобств. Он ведь даже не понимал, как дышать самостоятельно и как сказать хоть слово вслух. За него делал вдохи и выдохи проклятый аппарат.
А Уэнсдей была в опасности…
— Лежи спокойно. Ты пять дней в коме был, — посоветовал чей-то голос, и Ксавье вновь огляделся: оказалось, в углу, на ярком диване, сидели двое — целый Аякс и Энид в больничной одежде, чью ногу почти полностью закрывал гипс, а повсюду на коже мелькали полоски пластырей. — Я сейчас врачей позову.
Ему хотелось крикнуть, что Уэнсдей в опасности, но он не мог. А пальцы не слушались, чтоб рассказать Энид на языке жестов о своих страхах. Которые, возможно, являлись обычным сном. И всё же он поднял руку и сообщил о девушке.
— Ксавье, тебе всё приснилось. Мы сейчас вообще в другом штате. После всех тех покушений… — пояснила Энид, пока Аякс замялся, стоя у двери.
— А что он сказал?.. — обернулся друг.
— Говорит, Уэнсдей кто-то душит… но только же всё было в порядке, да?
— Там какое-то движение в коридоре. Я пойду проверю, — и Аякс скрылся за дверью, а Ксавье, не выдержав слабости и боли во всём теле, задремал.
Мгновение спустя через полузакрытые веки он увидел молодого врача, вероятно, медбрата. Хотелось вновь заснуть, но взгляд скользнул внимательнее по фигуре парня в очках, и Ксавье, если бы мог кричать, то закричал бы: он узнал по белым волосам и мясистому телу того самого юношу, что ошивался возле Гидеона. Он подошёл к оборудованию и стал что-то на нём выключать. Мгновение спустя Ксавье вдруг понял, что снова дышит сам…
И через боль хрипло, едва разборчивым голосом заорал:
— Помогите!
— А, что?! — растерянный голос принадлежал Энид.
Но ещё мгновение — и она со своей больной ногой смогла прыгнуть на ненастоящего врача, запустив в него когти. Большего Ксавье не увидел — он снова заснул. И всё же мог дышать… перед беспамятством пронеслась мысль, что если бы он медленнее шёл на поправку, то уже бы задохнулся.
Тревожный сон иногда нарушали голоса людей вокруг, но в полной мере он не мог вернуться в сознание.
— Спасибо, мисс Синклер, мы наконец-то его поймали.
— В прошлые разы покушения на Уэнс и Ксавье тоже совершал он?
— Пару раз — да. Другого мы поймали.
— Так зачем же им это?
— Что ж, это засекреченная информация, но за содействие расследованию… первый совершил самоубийство, проглотив сразу яд, поэтому он ничего не рассказал. Этого сейчас расспросим.
— Не расспросим, — вмешался ещё один голос. — Он мёртв.
Кто-то грязно выругался.
Во время следующего разговора, что Ксавье запомнил, ему почти удалось проснуться окончательно, но боль быстро обхватила его со всех сторон и утянула в пучину бездны.
— Как мой сын?
— В порядке настолько, насколько это возможно. Он уже даже дышит сам.
— Я не слепой. И всё же эти трубки в нос вы ему поставили.
— Назальную канюлю, — поправил осторожно врач. — Да, мы сочли это необходимым. Его организм ещё не полностью восстановился.
— Так чем же это его отравили? Надоело, что меня держат в неведении. Не верю я, что это правда был Циклон Б{?}[информация из википедии: пестицид на основе цианида, известный прежде всего использованием для массового уничтожения людей в газовых камерах лагерей смерти, создан в Германии в 1920-х годах. Вещество до сих пор производится в Чехии].
— Боюсь, что это правда, мистер Торп. Только с модификациями. Между прочим, модификациями, выходящими за рамки традиционной химии.
— Что-то магическое? — хмыкнул отец.
— Да. Но в любом случае, ваш сын вовремя спасся.
— Значит, у него не будет никаких долгоиграющих последствий?
— Критичных — нет. Но сохранение былого здоровья я гарантировать не могу. Повреждения дыхательных путей — это в любом виде опасно.
— Когда он очнётся?
— Провидец тут вы, не я, — усмехнулся беззлобно врач.
— И всё же на препаратах держу его не я.
— Мы с каждым днём уменьшаем дозу препаратов. Как видите, Ксавье всё равно не просыпается. Только иногда, и при этом бредит.
— И всё же. Хоть примерные рамки? Уже прошло больше недели.
— Всего восемь дней. Вы должны радоваться, что он жив-то остался.
— Я и не сомневался, что он выживет… ладно, как моя дочь?
— Состояние стабильное. Но зрение восстановить не удалось. Хотим перенаправить её в другую больницу. Специальную.
— Думаете, поможет? — холодно осведомился отец.
— Ничего не могу в её случае гарантировать.
— Ясно… что там Уэнсдей Аддамс?
— Вы ей не родственник, — напомнил врач.
— Да, но я директор школы. Пускай и закрытой на неопределённый срок. А ещё я жизненно нуждаюсь в этих сведениях. Или вы хотите проблем из ниоткуда?
— Это шантаж?
— Это угроза.
— А я думал, вы другой, — хохотнул медик, но потом вдруг испуганно залепетал: — Её состояние всё ещё ужасное. Особенно после отключения от аппаратов жизнеобеспечения. Мы с трудом заставили её сердце снова биться. Но раны заживают, и могу оценить динамику как положительную.
— После выздоровления, какие возможны длительные последствия?
— Мы надеемся на полное выздоровление. Но возможно бесплодие.
Кажется, тогда в руках отца что-то хрустнуло.
Ксавье просыпался ещё бесчисленное количество раз, и дни казались минутами, а минуты — днями. Но ему никогда и ничего не снилось. Он привык только иногда открывать глаза, слушать какие-то речи врачей и видеть галлюцинации. Даже когда он смог самостоятельно есть, его продолжало тревожить спутанное сознание. Но только не сны… и когда он его впервые увидел, то сразу это осознал.
***
Он снова стоял на той крыше. И снова Уэнсдей в платье с вороньего бала играла на виолончели. Но уже другую мелодию, а небо оказалось не вечерним — дневным, но затянутым молочными унылыми тучами. Иногда по голове стучали редкие капли дождя.
— Так ты настоящая, да? — спросил он, и девушка вдруг отложила смычок и встала. Её взгляд оказался растерянным.