Кажется, это чувство, что заставляло его глаза сиять ярче ламп в операционной, наименовали счастьем.
— Да, — конечно, она не улыбнулась ему.
Но Ксавье широко улыбнулся за них двоих.
И поспешил поцеловать во второй раз, уже скользнув разгорячившимися пальцами с её щеки к затылку, взъерошив волосы. Теперь, не во сне, она ощущала все изменения, что происходили с его телом от поцелуев. Чувствовала, как кожа раскаляется, отчётливо слышала быстрые удары сердца и сбитое дыхание. И руки, что касались её всё более уверенно.
Вскоре и она опустила руки на него. Пальцами левой сжала плечо, а правой обхватила гульку на его затылке — оттуда сразу стали вылетать пряди, и лишь её рука удерживала их в порядке. Когда-нибудь она научит Ксавье фиксировать причёски.
Она разомкнула поцелуй и отстранилась. Парень тотчас взглянул на неё с тревогой. Или с другой эмоцией, она не знала.
— Мне всё нравится, — заверила его Уэнсдей, отметив, что едва узнала свой собственный голос. — Но сейчас у нас не так много времени.
— Да, наверно… — согласился он и убрал от неё руки.
— Если мы выживем, займёмся сексом? — у парня дёрнулся вбок левый глаз, а челюсть безвольно опустилась.
Из приоткрытого рта донеслись неразборчивые мычания, но всё же Ксавье взял себя в руки, сглотнув.
— Знаешь, я сомневался, знаешь ли ты, что это такое, — и он засмеялся, схватившись руками за лицо.
— Я знаю о человеческой анатомии и физиологии явно больше тебя, Ксавье. И я наблюдала за совокуплениями разных животных для исследований, — объяснила она невозмутимо.
— Секс тебе тоже для исследований нужен? — с опаской уточнил парень.
— Это сопутствующий плюс.
Он засмеялся снова, но глубоко вздохнул.
— Ладно, Уэнсдей, так что, ты расскажешь хотя бы теперь о своём видении? — и он снова взял её за руку.
На этот раз это принесло видение. И, узрев его, она поняла, что обязана посвятить парня во всё. Кроме содержания последнего видения.
— Да, — ответила она сразу, как вернулась в реальность.
***
Ксавье вышел из её палаты, покачиваясь от переизбытка эмоций. Ему хотелось кричать, смеяться, плакать и прыгать от радости одновременно. Но времени на это не было.
— Она тебе всё рассказала, да? Докладывай, — бескомпромиссно заявил отец, что ждал в коридоре.
— Да, конечно…
========== Глава 34: Хороший плохой отец ==========
— Конечно… — повторил в очередной раз Ксавье отцу, когда они отошли уже довольно далеко от палаты Уэнсдей.
Это слово заело на языке — ничего больше он добавить не мог, поскольку хотелось возразить родителю, а не идти на поводу. И ему казалось, что отец и сам всё слышал — хотя он и сидел на почтительном расстоянии, когда Ксавье вышел, но это ничего не доказывало.
— Но ты разве сам не слышал? — наконец сорвалось с языка.
Отец посмотрел на него исподлобья и покачал головой.
— Я хотел. Но там этот придаток дверь караулил. Думаю, он решил, что я его не заметил. Но он следил за мной всё время, что ты беседовал с Уэнсдей, — отец почему-то вдруг скривился. — Проклятый придаток Аддамсов, — выделил он и замолчал.
Ксавье едва смог подавить улыбку, преисполнившись благодарности к Вещи. Маленький друг, но с большой душой. Смог утаить произошедшее с Уэнсдей от Винсента Торпа… а ведь его об этом никто не просил. Конечность сам додумался следить за входом, оставив тем момент слишком желанный и личный исключительно между ними. Ксавье оставалось лишь рассказать отцу то, что имело отношение к делу. Ни словом больше.
Но тот так не считал:
— Как у тебя продвигаются отношения с мисс Аддамс? — спросил он с проблеском интереса в голосе.
Закрыв глаза, парень постарался изобразить печаль, граничащую с отчаянием.
— Она ненавидит меня, — солгал Ксавье, не открывая глаза.
— Правда? По-моему, ты лжёшь.
— Это правда! — вспыхнул он и посмотрел на отца с искренней злостью — достал её из воспоминаний об истинных событиях, сопряжённых с семьёй. Сработало.
— Почему ты решил, что она тебя ненавидит?
— Она начала догадываться о вашем очень разумном плане с браком, — снова солгал Ксавье. — И я думаю, что она посвятила меня в свои видения, потому что в них меня убили, — это частичная правда.
Только в видении его лишь попытались убить. Уэнсдей даже рассказала, где это произойдёт. Но как — уточнять не стала. Для его же безопасности. И после произошедшего Ксавье не сомневался в правдивости этих слов. Эта хмурая девочка всё-таки прониклась к нему чувствами. Маловероятно, что любовью в привычном понимании этого слова, но ему и не требовалась настоящая любовь от неё. Просто знания, что она ощущала к нему нечто, и это нечто являлось положительным.
— А с момента об убийстве поподробнее, — попросил после минутного молчания отец.
Ксавье удивился — его родитель выглядел по-настоящему испуганным. Черты лица смягчились, рот приоткрылся, а расширенные зрачки метались из стороны в сторону.
Чудом сдерживая желание ехидно заулыбаться во весь рот, парень сухо кивнул, изобразил глубокий вздох и начал рассказ.
Когда он закончил, папа, чьё лицо разрезало множество взявшихся из ниоткуда морщин, сдавленно поинтересовался:
— Есть предположения, когда это случится?
— Без понятия, — Ксавье выдавил из себя улыбку — специально, чтоб показаться нервным, и вышел на улицу.
Он отошёл всего на несколько шагов от входа в больницу, даже не успел спуститься с крыльца, как всё содрогнулось от грома, и тотчас в паре сантиметров от его головы пронеслась пуля. Сзади донёсся треск разбившегося стекла.
— Ну, сейчас… — Ксавье понял, что продолжает улыбаться.
Уже будучи по-настоящему нервным, почти до потери сознания. А что, если Уэнсдей ему соврала и он умрёт? Или, наоборот, её попытка ему помочь изменила судьбу? Или она просто неправильно истолковала видение?..
Вокруг закричали и стали носиться люди. Следующая пуля пронеслась над плечом. А ещё одна пролетела секунду спустя в месте, откуда Ксавье интуитивно убрал голову, пригнувшись. Повезло.
— Не вздумай умереть! — Ксавье едва не потерял связь с реальностью от изумления, когда отец прыгнул перед ним и полностью загородил своим внушительным телосложением.
Он ожидал от отца любого поведения, но только не того, что он решит проявить жертвенность и станет на пути у пуль. Отец никогда его не защищал. Только мог обругать, когда Ксавье попадал в опасные для жизни передряги. А мог и сам устроить отпрыску ситуацию, откуда выбраться живым почти невозможно.
Был лишь один раз, когда отец на него не ругался. И когда был встревоженным едва ли не сильнее.
***
Первое, что увидел Ксавье, когда гроб остановился на полпути к крематорию{?}[печь для кремации (сжигания) умерших (людей, животных), а также учреждение, где находится такая печь. В данном случае я подразумеваю именно печь] и с него сорвали крышку: два чёрных озлобленных глаза. Кажется, их тронуло что-то вроде разочарования, когда в них отразилось его покрасневшее и испуганное до полусмерти лицо. Девочка с чёрными косичками покачала головой. А Ксавье понял, что никогда уже её не забудет.
— Ты не оживший труп, — заключила она и, кажется, попробовала захлопнуть крышку гроба обратно.
— Уэнсдей, подожди! Пожалуйста!
— Ладно, ты интересно спрятался. Но теперь я разочарована. Это был наглый и бессовестный обман, — сказала она и отошла.
Сбежались десятки встревоженных людей, но первым к нему подоспел отец. На нём застыло выражение ужаса и почти паники. Папа дрожал. Папа впервые дрожал.
— Как это произошло?! — взревел он, но не на Ксавье.
— Подумаешь, детки развлекались, — небрежно бросила черноволосая красивая женщина, поглаживающая Уэнсдей по плечу.
— Ладно, ваша дочь спасла моего сына… спасибо, — папа неожиданно выволок его из гроба и обнял.
— Я очень об этом сожалею, — хмуро заметила девочка с косичками.
***
Невольно Ксавье сжался за спиной отца, но приступ жалости и страха за себя быстро отступил. Да и шок от действий папы пропал. За два проявления нежности в его жизни нельзя было вдруг принять его за хорошего человека. Скорее, он просто доказал тем, что всё же человек.