— Мисс Аддамс, у вас такой властный тон, что вам бы основать свою компанию. Будете страшной начальницей, — Уэнсдей тотчас обернулась и увидела отца Ксавье, который шёл к ним пугающе спокойно. Это ей понравилось.
Что-то в нём со встречи утром изменилось. И когда он подошёл ближе, она чётко увидела, как косматая борода преобразилась в аккуратно и коротко подстриженную. В таком амплуа Винсент больше напоминал того человека со всяких портретов и фотографий, каким Уэнсдей привыкла его видеть.
— И да, я слышал вашу беседу. И вынужден подтвердить ваши опасения. Никакой «Белладонны» больше нет. В моей школе не будет якобы тайных клубов для просвещённых, где ученики занимаются совсем не тем, чем им положено. Я считаю подобную деятельность опасной, — безэмоционально рассказывал мистер Торп, и положительное отношение Уэнсдей к нему стало исчезать. Но она не успела вступить в полемику, как он продолжил: — Проход через Аллана По больше никто не откроет, а новых мест для ваших таинственных встреч не вздумайте искать. Я узнаю. А теперь живо по комнатам, пока я добрый.
Энид с Аяксом недоверчиво переглянулись, но, кажется, после утреннего опыта они стали бояться нового директора — с поникшими головами, никого не дожидаясь, они скрылись. Уэнсдей тоже не захотела открыто перечить мистеру Торпу, и всё же многозначительное: «Правила созданы, чтоб их нарушать», — сдержать не удалось.
— О, я не сомневаюсь, мисс Аддамс, — откликнулся директор чересчур приветливым тоном — слишком контрастным на фоне того, как он разговаривал минуту тому назад.
Невольно Уэнсдей ускорилась, чтоб побыстрее скрыться из поля зрения Винсента. Но с каждым новым шагом она всё решительнее мысленно обещала себе, что выяснит его истинные мотивы. Разберётся во всей чертовщине, которая произошла всего за первый учебный день.
Зато она снова не умрёт со скуки в Неверморе. Быть может, этот учебный год ей уже не пережить, но зато погибнет она при деле.
Оставалось решить, где в таком случае обсуждать с друзьями предположения, улики и дальнейшие ходы. Можно, в принципе, при свете дня в кафе, где раньше работал Тайлер. Ну кто, кроме шерифа, заподозрит подростков, пускай и из Невермора, просто сидящих с чашечками кофе?
Она решила наутро поделиться идеей с Энид и Ксавье: незачем их тревожить на ночь глядя. И так все планы под откос…
Но только она толкнула дверь своей спальни, как обнаружила Ксавье. Парень сидел на её кровати с самой невинной улыбочкой, и без приветствий заговорил:
— Так, это не моя идея. Это Вещь! — и он указал на руку, которая не успела вовремя скользнуть под подушку.
— И когда ты научился вне моего ведома сбегать?! — крикнула она Вещи, но тот уже сидел под подушкой. — Но ладно. Значит, будем беседовать тут. И, похоже, вдвоём… — холодно заключила Уэнсдей, не обнаружив Энид.
— Ты же не против? — Ксавье улыбнулся.
— Какая уже разница…
========== Глава 5: Совещание ==========
Какое-то время Уэнсдей без движения стояла на линии, разделяющей спальню на две половины, и наслаждалась тишиной. Только включённый свет и присутствие Ксавье нарушали атмосферу… но прогнать парня она не могла. Не так, конечно, ей представлялось своеобразное совещание, хотя она вообще не думала, как это будет выглядеть, но больше вариантов не было. Как ей ни было прискорбно это признавать, но Вещь зачастую предлагал замечательные выходы из всевозможных ситуаций. Умное, хотя и слишком наглое существо. Наверняка не просто так позвал только Ксавье.
— Долго ещё будешь стоять, будто это не твоя комната? — поинтересовался парень.
— Буду стоять, сколько нужно, — откликнулась Уэнсдей и не шелохнулась.
— Вещь рассказал мне, что с клубом произошло, — продолжал он. — Я сомневаюсь в успехе, но я попробую переубедить отца. Это случается редко, но иногда он смягчается.
Хотя Уэнс продолжала стоять без движения, её обрадовало, что Ксавье решился завести разговор об отце. Мог наконец поведать важную информацию об этом интересном человеке. Хотя и их напряжённые отношения бросились бы в глаза даже слепому, но всё-таки они семья. Уэнсдей вот тоже как бы ненавидела родителей, но при этом и любила. Просто своей особой любовью. Которую остальной люд назвал бы обычным одолжением. Поэтому, вероятно, и парню есть что поведать о знатном родителе.
— Почему мне кажется, что ты его боишься?
— Я его не то чтобы боюсь… — тихо признался Ксавье, — но я никогда не знаю, чего от него ожидать, и почти его не знаю. Я в этой школе больше остальных удивлён тем, что он стал директором.
— То есть он тебя не предупреждал о новой должности? — спрашивала она и исподлобья наблюдала за реакцией парня.
— Он меня если и предупреждает о чём-то, то только о том, что мне скоро придётся несладко. Вот как сегодня, когда он тебя отослал прочь.
— И что он тебе сказал? И что остальным?
— Про остальных я без понятия, он со всеми лично общался, — начал медленно и как-то отстранённо, даже озираясь по сторонам, Ксавье, но продолжил увереннее: — А мне он сказал, что последние года были очень неспокойными, а его видения предвещают, что всё будет только хуже. И поэтому он якобы для моей безопасности хочет временно, или не временно, поработать директором. Понятно, что он лжёт. Ему на меня как-то плевать. Ну а ещё сказал, что раз я сын директора, то мои отметки должны быть отличными, даже лучшими. Академические успехи, все дела.
— Что-то ещё?
— Сказал, чтоб я чаще рисовал. Хотя я не очень понимаю, как он хочет, чтоб я стал лучшим учеником, но при этом рисовал ещё чаще, чем обычно. Я предполагаю, что, может, он для этого и закрыл «Белладонну».
— Думаешь, у него какие-то планы на тебя?
— Это лишь предположение. Может, причина закрытия клуба либо более глубокая, либо совсем дурацкая, — он неопределённо пожал плечами и тряхнул головой — одна прядь тотчас вылетела из пучка и опустилась ему на левый глаз.
— А ты не знаешь, почему у него какое-то странное отношение ко мне?
— Он о тебе наслышан. Говорит, ты интересный экземпляр.
— Что ж, это у меня с ним взаимно.
— Он людей воспринимает за фигурки на шахматной доске.
— Тогда он меня видит сильной фигурой.
— Но не человеком, — недовольно процедил Ксавье. — Ты меньше думай о нём в положительном ключе. Я уже сказал, что ты не похожа на него. И если тебя так привлекают Торпы, то один сидит перед тобой. И он видит тебя личностью, а не пешкой и даже не ферзем.
— Увидим, насколько я на него не похожа, — лишь сказала Уэнсдей, хотя где-то в глубине души что-то приятно ёкнуло от слов напарника. — Но не буду врать, он меня разочаровал, когда запретил деятельность «Белладонны». Да ещё и запер проход.
— Думается, вскоре он разочарует тебя только больше. Хотя, может, это я в нём ошибаюсь. Чёрт знает.
Она ему не ответила, но поняла, что ей изрядно поднадоело стоять без движения. Да и надо было уже переходить к расследованию убийства Бьянки. А секреты Винсента Торпа как-то сами по ходу раскроются. Особенно если окажется, что он как-то связан со смертью ученицы — такой вариант нельзя было исключать. Отец Ксавье выглядел, как способный на убийство… только почто ему кисти девочки?
Безмолвно, с опущенной к полу головой, Уэнсдей прошла к своей постели и села напротив парня, последовав его примеру — скрестила ноги по-турецки и опёрлась на них руками. Приподняв голову, она вновь взглянула на него из-под нахмуренных бровей. Его недавно безрадостное лицо, со всё ещё колышущейся пред глазом прядкой, тронула лёгкая улыбка, а в не скрытом волосами глазу заиграли перемешанные огоньки. Частично радостные, а частично напряжённые.
— Всё-таки решила присесть? — произнёс он ласково.
— Хочу перейти к делу, — не меняясь в лице, заявила она.
— Тогда я буду краток, — от его голоса неожиданно завеяло почти таким же холодом, как у отцовского, однако с особыми приятными нотками решительности и праведного гнева. Такое Уэнсдей нравилось. — У меня есть несколько теорий, кто мог её убить. Если бы не отрезанные руки, я бы был уверен, что это кто-то из студентов. Ведь очень многие её ненавидели, и будем честными, было за что. Да и кто-то из её обожателей мог втайне желать ей гибели.