На пол упало нечто чёрное и пышное. Подруга поспешила переложить ткани на кровать, расправив их. По постели растянулось роскошное платье. Узкий верх, широкий вырез на плечах, узкие рукава из полупрозрачных узоров с чёрными розами, пышная многослойная юбка сверху укрыта ими же. А из-под полов вырывалась серая дымка, напоминающая туман.
— Вау! — разразилась восторженным восклицанием Энид.
— Я его сейчас примерю, — эта фраза почти сравнялась по эмоциональности с криками подруги, только если смотреть под другим углом.
Сел подарок Ксавье идеально. Он обтянул тонкий стан, выделил контуры плеч, обнажая их, — хотя это Уэнсдей собиралась скрыть шарфом, — тонкие линии рук смотрелись элегантно под розами, но внимание чужих глаз привлекала бы пышная юбка, что оставляла за собой таинственную дымку.
— Ты выглядишь, как злая и коварная королева из сказки! — пищала сзади подруга, хлопая в ладоши.
— Это был лучший комплимент, что ты мне когда-либо делала, — кивнула Уэнсдей.
— Прочитаешь записку? — оборотень подняла упавший листок и, не пытаясь прочитать его самостоятельно, протянула ей, подмигнув.
«Я в восторге от твоей рукописи, Уэнсдей. Честно. Я уже прочитал половину. И, знаешь, этот твой новый роман отличается от того, что ты рассказывала о предыдущем. Не понимаю, как ты смогла связать в Вайпер умнейшего детектива и настолько наивную в романтике девушку. Честно, романтическая линия — это прелесть. Можешь убить меня за эти слова, но это правда.
Теперь о платье. Я его не купил и даже не украл. Это нарисованное мной же платье, которое я сделал материальным. Будь с ним осторожна. Оно вернётся на бумагу, если я перестану быть сосредоточенным. Если ты наденешь его на бал — надень что-то под низ, так будет безопаснее, хах. В общем, это всё. Надеюсь, тебе понравится.
Встретимся вечером.
С тошнотворной, да, любовью, Ксавье Торп».
Закончив чтение записки, Уэнсдей невольно расплылась в коварном оскале.
— Что там такое?
— Я к Ксавье. Хочу, чтоб он оценил, как на мне сидит это платье, — и она, выхватив из-под подушки жёлтый шарф и прижав его к груди, выскользнула из комнаты, не позволив Энид или Вещи даже отреагировать.
***{?}[все, кто не хочет читать постельные сцены — для вас на этом глава заканчивается]
Борясь с ворохом мыслей в голове, она бежала через застывшие в ожидании празднования коридоры, не встречая на пути ни души. С каждым движением она ускорялась, будто пыталась сбежать из лабиринтов паутины своей души. Уэнсдей в упор не понимала, что и зачем она делает. Подсознание или гормоны диктовали действия, но никак не разум. Но разум соглашался, что всё правильно.
Раз Ксавье Торп воскресил в ней чёрное сердечко, раз она ощущала с ним эту ненормальную связь и идущую вразрез с её естеством тягу — возможно, так и надо. Чувства — нечто странное, из иного измерения, но физическая близость — то, что спокойно объясняли учебники биологии. И это, по крайней мере, необычный опыт. Но никакие учебники биологии не могли объяснить, чего Уэнсдей хотела конкретно Ксавье Торпа.
В мужское общежитие она пробралась без проблем, — через окно в пустой комнате на первом этаже, — а дальше заскользила по лестнице наверх. Уэнсдей прекрасно помнила, где расположена комната Ксавье. Но впервые она направлялась туда открыто…
Поморгав от дрожи по всему телу, она повязала шарф вокруг шеи, невольно пытаясь себя придушить. За глупость и опрометчивость, коей не получалось противиться.
Сделав глубокий вдох, она отпустила края шарфа и резко, так, как будто она какой-то разъярённый маньяк, постучала по двери.
— Аякс, не сейчас! — донеслось по ту сторону двери.
Не в силах что-либо сказать, Уэнсдей вновь постучала, но уже просто настойчиво.
— Какого чёрта… — фыркнул Ксавье, но щёлкнул замок, и дверь открылась. — Уэн… Уэнсдей? — лицо, ещё влажное после душа, приняло шокированный вид. Челюсть упала, а глаза округлились.
Уэнсдей тоже совсем недавно приняла душ, но она, кажется, подловила парня сразу после его приёма, о чём свидетельствовали наспех накинутые спортивные брюки и какая-то голубая футболка, под которой просвечивали контуры сухих, но мышц. Особенно выделялся пресс. Она помнила Ксавье чуточку менее спортивным. Но, похоже, за время их разлуки он довёл своё тело до совершенства — чисто с объективной точки зрения. Высокий, широкоплечий и сбалансированный. Без каких-либо излишеств вроде лишнего веса или перекачанных мышц.
— Я… можно я зайду? — в горле вдруг пересохло.
Парень, окинув её поражённым взглядом, отошёл на несколько шагов, пропуская в комнату. Только она прошла, он поспешно закрыл дверь и нервно прокрутил ключ три раза.
— Ты не пришла говорить о том, что мой тебе подарок — злостное орудие патриархата? — настороженно поинтересовался он, но покрасневшие щёки и смягчившиеся черты лица намекали, что он испытывает какие-то иные эмоции, недоступные для Уэнсдей.
— Нет, — она мотнула головой и бесцеремонно присела на его кровать.
— Почему на тебе жёлтый шарф?.. — его изумлённый взгляд зацепился за единственный яркий аксессуар на её теле.
— Чтоб ты мог меня задушить, — брови парня взлетели вверх, — ну или я тебя. Как хочешь, — за его бровями вверх взлетели уже и веки, неестественно округлив глаза. — Ксавье, я не знаю. Со мной что-то происходит после того дня. И… вот, — больше она ничего не сказала — голос вдруг охрип.
— Я это понял по твоей книге. И после вчерашнего происшествия, — осторожно сказал парень, вернув себе обычное выражение, и присел рядом с ней, скрепив нервно руки в замке.
— Я ощущаю какую-то боль после смерти Сольейт. Она отдала свою жизнь ради меня. Это странно… — Уэнсдей взглянула в лицо Ксавье, залюбовавшись его мимикой. Она оказалась интересной. Даже его ноздри от дыхания раздувались как-то особенно. — Но при этом я ощущаю жар в груди. И ощущаю его из-за тебя, — призналась Уэнсдей, закрыв глаза.
В последнее время она явно зачастила с закрытием глаз.
— Ты становишься более человечной, — хмыкнул парень.
— И я не знаю, что с этой человечностью делать.
Уэнсдей ощутила шершавые подушечки его пальцев на подбородке и не стала открывать глаза. Ей хотелось ему доверять.
— Этой человечностью надо просто наслаждаться, Уэнсдей.
— Не напоминай мне Гидеона.
— И не посмею. Я не мой больной на голову дядя. Я лишь хочу, чтоб ты наслаждалась своими толиками человечности, — его пальцы приподняли её подбородок, полностью открывая беззащитную шею. При желании Ксавье мог бы её убить в любую секунду.
Однако она чувствовала, что он так не поступит.
— Я не знаю, как, — голос стал хриплым и едва слышным.
— Точно так же, как ты наслаждаешься написанием романа и игрой на виолончели, — прошептал парень, обдав её лицо горячим дыханием, от коего дрогнули ноги.
Значит, он наклонился прямо к её лицу. Почему-то от этого хотелось улыбнуться, но она сдерживалась, ожидая дальнейшего развития событий.
— Или так, как наслаждался я, создавая для тебя это платье, — его дыхание стало ещё горячее, опаляя губы.
— Мне нравится это платье, — произнесла она, осознав, что её губы уже едва-едва касаются его.
По телу прошла дрожь.
— Я рад это слышать, — он почти её поцеловал, но она слегка отвела голову. Знала, что стоило ему признаться.
— Я написала последнюю книгу за месяц. Специально для тебя, — больше её дрожь не одолевала: тело застыло, словно окоченело.
— Я тебя тоже люблю, Уэнсдей Аддамс, — и его губы, горячие, как огонь в крематории, накрыли её, с жадностью впиваясь в них, словно вампир в шею, желающий высосать все соки из тела.
Одна рука Ксавье опустилась на её талию, обхватив её почти наполовину. Не зная, как на это реагировать, Уэнсдей зарылась руками в его влажные волосы, притягивая ближе к себе. Парень поддавался, целуя её всё нетерпеливее. Вскоре он стал оттягивать зубами её нижнюю губу, а после, словно желая создать контраст, соскальзывал на верхнюю и осторожно её посасывал. И это ей нравилось.