Она тянула парня всё ближе к себе, постепенно падая. Вскоре макушка и спина коснулись прохладных простыней. Уэнсдей не поёжилась. Наоборот, впервые за их встречу улыбнулась.
Парень тотчас отпал от её губ.
— Кажется, Ксавье Торп потерял контроль над своим творением, — процедила она тихо, с интересом наблюдая за реакцией парня, чьё лицо нависало прямо над её.
— Ты о чём? — он недоумённо улыбнулся, касаясь губами её носа.
— Платье, — простодушно отчеканила Уэнсдей.
Парень, округлив глаза, приподнялся ещё выше и окинул ошарашенным взглядом её тело. Которое отныне скрывало только чёрное кружевное бельё, чулки до колен и весёлый жёлтый шарф на шее и плечах.
— Это был твой план, да? — поинтересовался он, усмехаясь.
Уэнсдей не ответила, продолжая наблюдать за ним. Лежать полуголой под парнем на кровати без желания его за это убить — нечто странное. Она не могла определить, нравится ли ей это или нет. Но между ног становилось заметно теплее, словно кто-то включил там печку.
Осознание, что она никогда раньше не испытывала возбуждения, ударило вместе с новыми поцелуями от Ксавье, который так и не дождался от неё ответа. Но его губы касались не её рта, а щёк, виска и лба. Кожа в тех местах вспыхивала.
— Я ощущаю себя, как в бане… — призналась девушка.
— Это нормально, Уэнсдей, — прошептал он ей и быстро поцеловал в губы. — Не менее нормально, чем получать эстетическое удовольствие от пыток, могу тебя заверить, — добавил он и опустился губами ниже, к шее. — Можно снять с тебя шарф?
— С учётом того, что на данный момент это лишний атрибут одежды — да, — отозвалась она, но постаралась сама избавиться от шарфа.
Правая рука Ксавье встряла на пути, нагло потянув полосу ткани с другого края. Шарф, вместо того, чтоб освободить шею от оков, стал быстро стягиваться, больно сдавливая трахею и лишая кислорода. Уэнсдей попыталась вдохнуть — но не вышло. От недостатка воздуха она выгнулась в пояснице и попыталась закинуть голову назад. Рефлекторно рука, держащая край шарфа, потянула его ещё ниже, и приток кислорода отрезался совсем. Она закатила глаза, но не пыталась намекнуть Ксавье, что задыхается. Лишь тело начало дрожать, и передавленная трахея от этого всё сужалась и сужалась. А вскоре, когда потолок комнаты стал меркнуть во мгле, ей это понравилось. Мысли исчезли, и на всё стало всё равно.
— Ты же сейчас задохнёшься… — встревоженный голос Ксавье прозвучал где-то вдалеке, но отчётливо.
Ослабленные пальцы отпустили шарф, и губы, жадно впитывающие воздух, растянулись в расслабленном оскале. Воздух, оказалось, пропахший краской и ненавязчивым парфюмом, вновь стал насыщать клетки кислородом и возвращать жизнь в тело. Уэнсдей стало тепло, и это тепло не раздражало.
Сделав жадный вдох, пронзивший тело, как стрела, она закинула голову назад, ощущая, как с саднящей и горячей с пульсирующей артерией шеи слетел шарф, доставивший мгновение назад фейерверк интересных ощущений.
— Ты в порядке? — прошептал встревоженно Ксавье, а она лишь продолжила блаженно улыбаться, закинув голову назад. Сознание опьянило происходящее, и она не ощущала совсем никакого дискомфорта.
С трудом осознавая свои действия, Уэнсдей скользнула руками к напряжённым плечам парня, впившись в них отросшими чёрными ноготками. Ей захотелось разорвать податливую ткань и оставить на плечах кровоточащие царапины. А после, слизав его кровь со своих пальцев, долго возиться с мазями и пластырями, залечивая отметины, что она сама ему оставила. Но Ксавье не позволил исполнить задуманное — он упал на неё торсом, почти всем весом придавив её к кровати. Она громко выдохнула, улыбнувшись боли в рёбрах.
Никогда раньше Уэнсдей не ощущала себя такой маленькой. Кажется, она была вдвое меньше своего партнёра, чей вес на ней чудился исполинским. А тепло чистого тела проникало сквозь его футболку на её живот и частично нагую грудь.
Между сведённых ног становилось всё горячее. Словно страшная перемена климата успешно пыталась растопить льды Арктики. Такая же катастрофа происходила в её теле.
— А ты не всегда ледяная, Уэнсдей Аддамс, — протянул Ксавье с блаженным смешком, и его губы заскользили по её продолжающей пульсировать и саднить шее. Необычный контраст. Лёгкие поцелуи, такие же быстрые, как касание брызг парфюма, приятно жгли шею.
— Да, скоро я раскалюсь и обожгу тебе каждый дюйм кожи так, что она начнёт пузыриться и отслаиваться. А твой член во мне запечётся. Холодная я безопаснее, — прохрипела она, а Ксавье прекратил целовать её шею.
— Такие реплики не способствуют возбуждению, Уэнсдей, — заметил он осторожно и слез с неё.
Он присел рядом, а краснота на лице сменилась бледностью. И в целом его лик показался каким-то осунувшимся, хотя совсем не удивлённым. В серо-зелёных глазах застряло выражение, какое обычно появлялось у людей после ожидаемого разочарования. Но губы как-то подрагивали: непонятно, от смеха или от истерики.
— Возможно, я и стала человечнее и даже купила себе проклятый жёлтый шарф, Ксавье. Но я — есть я.
— Надо было тебя этим шарфом всё-таки придушить, — хмыкнул парень, качая головой.
Кажется, другие люди в подобных случаях просят прощения за вольности речи, но Уэнсдей не могла произнести пресловутое «прости» — да и за что? За предупреждение? Она никогда не имела сексуального опыта, а её тело могло устроить всякие фокусы. Она просто проявила заботу.
Уэнсдей молчала, просто наблюдая за движениями парня. Тот сидел и покусывал губы, наверное, ожидая, что она ему что-то скажет. Его грудная клетка быстро вздымалась от рваного дыхания.
— Я не понимаю тебя. Ты всё-таки ко мне что-то испытываешь или пришла сюда просто за сексом? — спросил Ксавье и отвернулся, ссутулившись.
— Я не знаю, — и в голос вновь вернулась хрипота, к которой боль в шее не имела отношения.
— Понятно, — безрадостно хохотнул парень и соскочил с кровати.
Уэнсдей присела, наблюдая за ним.
Ксавье нырнул в один из ящиков, что-то нервно выискивая. Когда он вынырнул, прямиком в Уэнсдей устремилась чёрная маленькая упаковка. Она поймала её одной рукой.
— Презерватив, — заключила она, прокручивая обёртку между пальцев. — Предусмотрительно, — презерватив упал на кровать, когда Уэнсдей подняла глаза на Ксавье.
Парень стоял напротив с явно опечаленным лицом. И это вдруг отозвалось колющей болью в груди Уэнсдей, там, где проросло чёрное сердечко. Ей хотелось, чтоб этот человек улыбался. И чтоб он не думал, что ей от него нужен только сексуальный опыт. Она разумом действительно не знала, что ей ещё от него надо, особенно в долгосрочной перспективе. Но чёрное сердечко билось по нему, и билось уже давно.
Она вскочила с кровати и, ногами стянув с себя обувь, босая подошла к Ксавье, пытаясь заставить себя сказать несколько заветных для её партнёра слов.
— Я… я не знаю, что мне от тебя надо, но не только секс. Мне просто нужен ты. Это абсурдно, но… — поняв, что больше ничего из себя не выдавит, она прикусила губу до крови. Горячая капля покатилась по подбородку.
Она медленно набрала алую жидкость себе на палец и, понимая, что говорить всё ещё неспособна, коснулась своей груди в том месте, где приблизительно располагалось сердце. Там она быстрым штрихом кровью нарисовала сердечко.
Ксавье вдруг содрогнулся от смеха, качая головой. Кажется, она снова сделала что-то не так в его понимании.
— Просто прими меня такой, какая я есть, — выдавила она из себя.
— Я уже, Уэнсдей Аддамс, — и Ксавье просто расплылся в улыбке, больше не смеясь.
Она вновь сократила дистанцию между ними, попробовав дотянуться губами до губ парня. Но он ей помог — наклонившись, подхватил её за колени и поднял на руки. Оказалось, целоваться, когда голова на одной высоте с его — весьма практично.
Её губы скользнули вбок, опалив поцелуем его щёку. Затем — ещё дальше. Убрав рукой его волосы куда-то назад, Уэнсдей цокнула зубами по мочке его уха — и парень содрогнулся от этого. После повторного укуса — зарычал и отпустил её. Она упала, широко раскинув ноги, а руками вжимаясь в затылок и шею парня, утянув его за собой. Спина вновь коснулась холодных простыней, контрастных на фоне вновь ставшего горячим тела Ксавье.