— Но ты также думаешь, что в ближайшее время больше убийств не будет? — он начинал всё больше и больше понимать её особый ход мыслей.
— Да.
— Надо бы за это время её найти. И расправиться по всей строгости закона…
— Самосуд эффективнее, — Уэнсдей подошла ближе к нему, и уголки её губ на мгновение поднялись вверх.
Ксавье не смог ничего ответить. Как бы он ни ненавидел свою мать, он всё же предпочёл бы, чтоб она попала в тюрьму. А не была мучительно казнена руками Уэнсдей.
— Это очень и очень странно, но мне не нравится, когда у тебя такое вот лицо, как сейчас, — вдруг переменила тему девушка.
— Тебе не нравится, когда я страдаю от моральных дилемм? — его уголок губы вдруг дрогнул, и он встал с кровати, мгновенно нависнув высоко над лицом маленькой хмурой девочки.
— Мне не нравится, когда ты страдаешь от чего-либо, что делаю не я.
— Меня не могут мучить даже мои собственные мысли? — поднялся и второй уголок губы.
— Это нежелательно, — девушка подняла опасный и потому милый взгляд.
— И за что я тебя всё-таки люблю, Уэнсдей Аддамс? — Ксавье наклонился к её лицу и поспешил поцеловать в ныне сливовые губы.
Но она оттолкнула его.
— Давай просто ляжем спать.
— Ты устала?.. — обычно это неординарное существо ещё сидело, не моргая, когда он просыпался посреди ночи.
— Мне надо разгрузить голову, — сказала она и быстро сняла с шеи кулон.
— Ты в порядке? — он взял её мистическую побрякушку в кулак и наклонился к её лицу, встревоженно в него вглядываясь.
— Я думаю, как не допустить то, что я видела в видении. И как бы побыстрее добраться до Патрисии, — процедила она и отошла.
Сняв рюкзак, девочка достала оттуда чёрную пижаму и стала переодеваться. Как бы Ксавье ни старался не наблюдать за её действиями, мысленно пуская от них слюни, он не смог: и любовался, как она резкими движениями меняет будничную одежду на тонкую ночную сорочку, доходящую ей до колен. Помня об одежде, в которую она одета в видении, Уэнсдей никогда не надевала её. А Ксавье более чем преисполнялся эстетическим удовольствием и от её тела в чёрной сорочке. Она красиво лежала на идеальных изгибах её тела, обнажала острые ключицы, — и шрам под ними от стрелы, но это только больше возбуждало, напоминая о том, как она спасла его, — и на груди просвечивала контуры вечно напряжённых сосков.
Тряхнув голову, Ксавье отвёл взгляд и надел на себя её кулон. После перенёс ноутбук на стол и, стараясь не оборачиваться, продолжил проект. Ему нравилось общество Уэнсдей, его пугала надвигающаяся катастрофа, но оценку по биологии за его увлекательную жизнь и за изучение работы репродуктивной системы на практике ему никто не поставил бы.
Он ничего не сказал, когда Уэнсдей выключила свет. А она ничего не сказала, когда легла спать, привычно устроившись на спине со скрещенными на груди руками. Но он и не ожидал, что она когда-нибудь скажет ему «спокойной ночи» или хотя бы пожелает ужасающих кошмаров. Она просто молча ложилась, иногда бросая на него злые взгляды.
Так и не обнаружив ошибок в своей работе, Ксавье сделал ещё один слайд и тогда решил, что время достаточно позднее для сна. Выключив ноутбук, он разделся до нижнего белья и быстро юркнул под одеяло. Твёрдый пододеяльник зашуршал.
— Ты так шумишь, что можешь разбудить мертвеца, — отметила девушка совсем не сонным голосом. Возможно, она и не спала всё это время. Или спала. Не разобрать.
— Прости, — шепнул он и закрыл глаза.
Раньше он пытался её обнимать, ложась спать, но даже если она ему это позволяла сделать — просыпался он всегда на полу. И обычно с синяками.
Но вдруг она сама убрала одну руку со своей груди и нащупала его пальцы своими. Холод её рук раньше, бывало, пугал, но он к нему привык. И мороз, исходящий от неё, стал будоражить.
— Может, так ты увидишь во сне видение, — сказала она невозмутимо, а Ксавье обрадовался, что во тьме не видно, как широко расплылись его губы в улыбке.
***
— Ты не захотел бы это вспоминать, братик, — Сольейт стояла перед ним, грустно улыбаясь. — Но ты и сам ведь догадывался, да? — она вдруг подошла к нему и крепко обняла.
Ксавье сковал липкий ужас от её полных боли объятий. По телу прошла дрожь похуже той, что от электрошокера.
Он медленно преодолевал школьные коридоры, ведя под рассветными лучами солнца недоумевающую Бьянку. Она плелась за ним, зевая и поправляя пижаму. А её прекрасные сиреньи глаза озирались по сторонам, словно ожидая подвоха.
— Объяснишь, что такого серьёзного произошло, что ты пробрался в женское общежитие и разбудил меня? — он лишь пожал плечами.
Он ведь не знал, зачем её разбудил. Знал одно — так надо. А зачем и почему… и куда он её вёл, он не знал. За него всё решало подсознание. А в голове — пустота. Только уверенность в своих действиях иногда мелькала в её бесконечных просторах.
— Я жду ответа, Ксавье.
— Ты мне доверяешь? — он обернулся к ней, улыбаясь.
— Что ты задумал?
— Сюрприз, — и он вывел её во двор, достаточно далёкий от общежитий, где спали студенты. — Закрой глаза, пожалуйста, — Бьянка нахмурилась, но после, закатив глаза, решилась и сомкнула веки.
Он достал дубинку из рюкзака, где помимо неё лежал ещё и нож, — не понимая, откуда они там взялись, — и, не колеблясь, со всей силы ударил Бьянку по голове. Трижды. Она не вскрикнула, просто осела на землю, дрожа. Из пробитого черепа хлынула кровь.
Ксавье положил дубинку, а после достал нож. Дело оставалось за малым…
— Ксавье, что случилось?! Мне страшно! — кричал Юджин, несясь за ним по коридорам.
— Наши в опасности, но я верю, что мы их успеем спасти. Если поторопимся, — он улыбнулся мальчику.
— Ты говоришь, ты нашёл убийцу Бьянки и Юджина? Чё ты тогда копов не вызвал, Торп? — Кент нервно трепал свою длинную шевелюру.
— Копы не помогут, — он развёл руками, вздыхая.
— Так что нам делать? Где убийца?..
— Тут, — он улыбнулся, указывая на себя.
***
Он открыл глаза и закричал.
— Что случилось? — Уэнсдей тотчас присела, и её чёрные глаза выделялись во мраке недоумённым блеском.
А Ксавье едва смог перестать кричать.
Комментарий к Глава 46: Самый страшный кошмар
Если что, я сама тут в ужасе, хотя эта идея была у меня с самого начала. Как бы такая себе параллель с каноном и Тайлером. Теперь только посмотрим, не сойдёт ли Ксавье с ума, как Тайлер, осознав, какие злодеяния он совершил)
========== Глава 47: Убийство создало любовь ==========
В тусклом рассветном свечении Уэнсдей в деталях видела побледневшее лицо парня с дрожащими синюшными губами и округлившимися красными глазами — с них, как пули из автомата, дробью катились маленькие слёзы, алея в проникающих через стекло утренних лучах солнца и отдалённо напоминая кровь. И хотя Ксавье прекратил кричать, из его горла стали вырываться болезненные хрипы, как у человека с бронхитом. Хотя внешне парень ныне напоминал умирающего от туберкулёза в девятнадцатом веке.
И Уэнсдей это не понравилось. Она поспешила присесть перед ним, вперив свой максимально возможный заботливый взгляд на его испуганное лицо. Он определённо что-то увидел. И увидел что-то страшное. Или он просто паникёр.
— Тебе надо дышать. Спокойно, — вместо этого парень стал лишь ещё громче хрипеть и завывать, а после вдруг схватил её за плечи до боли.
Эта картина ей показалась до остановки сердца знакомой.
— Беги, Уэнсдей. Беги так далеко, как можешь. Беги от меня. Это всё из-за меня! Я опасен для тебя! — самым интересным обстоятельством было то, что она никогда дословно не воспроизводила Ксавье то, что видела в видении.
Кажется, на Вороньем балу она увидела не просто предупреждение, сопряжённое с реальностью, а нечто смешанное. Обрывки из разных моментов будущего, а может, и прошлого.
— Это сделаю я! Либо беги, либо убей меня. Пока не поздно! — и после парень упал на кровать — живой, не мёртвый.
Но его хрипы прекратились, и он просто апатично смотрел в потолок, ничего больше не произнося.