Ксавье дрогнул, но решил не делать поспешных выводов. Стоило подумать и услышать рассказ дальше…
— Связь просто меняется. Идеальный Брат освобождается. Взамен на душу отдавшего ему зуб. И бездушное тело становится открытым для принятия новой души.
— Я ничего не понимаю…
А Вещь, кажется, понял: придаток вдруг упал на пол, болезненно скрючившись, но явно не от физической боли. Наверно, его опутали воспоминания.
— Уэнсдей Аддамс лишилась души. Но тело без души постепенно умрёт… — отец поморщился. — А это значит, что у Патрисии всё так же есть возможность создать Идеального Брата, при этом не убив ни тебя, ни меня. Я думаю, она снимет скальп с себя, руками кого-то другого. Скорее всего, поработив твой разум. Но свою душу она перекинет в тело молодой Уэнсдей Аддамс, которая иначе вскоре умрёт. Поэтому я вас пока разъединил. Как только увидел мёртвую Йоко Танаку во дворе.
— Йоко? Когда?! — он взялся за голову, но думы о смерти вампирши быстро уступили более важным. — Что ты такое говоришь… — Ксавье встал с пола, совсем растерявшись в мыслях. Сказанное отцом казалось сущим бредовым кошмаром. — Я вот всё думаю, почему она тогда просто не забрала тело Сольейт? Хотя бы Уэнсдей ничего не угрожало бы! — вдруг он покачнулся, осознав, что вспомнил. Вспомнил тревогу об этой девушке.
— Сольейт тогда пожертвовала своей душой. Обычно душа после смерти ещё остаётся в теле на некоторое время. Тут она ушла сразу, — неуверенно рассказал Вещь за Винсента.
А Ксавье содрогнулся от очередной догадки. И она вселяла надежду, во мгновение окрыляя душу и заставляя её вылететь из мрака. Ведь в случае её правдивости — план матери в принципе невозможен.
Дух Сольейт видела только Уэнсдей. Не без помощи кулона, но видела. К Ксавье сестра пришла лишь единожды. Когда он заснул, держа Уэнсдей за руку — в момент соприкосновения их тел и душ. Больше она его не посещала. Как и Уэнсдей. Их видения с её участием прекратились в тот момент.
После смерти Сольейт Уэнсдей носила жёлтый шарф. А как отдала зуб Вещи — ни разу в нём не появилась. Уэнсдей стала более эмоциональной и человечной после смерти Сольейт. Но отказалась от Вещи, отдав ему частичку своего тела — отказалась и от нажитого эмоционального опыта. Связь между Торпами и Аддамсами рухнула. Вещь перешёл только во владения Торпов. Но при этом Уэнсдей оставила себе душу.
Разрыв связи с Вещью лишил их магической связи, но вовсе не лишил Уэнсдей души. Её тело просто покинула душа Сольейт, что соседствовала с её всё то время.
И вполне возможно, что небывалый ранее прецедент оставлял возможность вернуть Вещь Аддамсам.
Сестра перед смертью сказала: «И вот какой я ключ на самом деле», — возможно, она уже тогда что-то поняла, ведь после потери зрения явно обрела какие-то экстрасенсорные силы. И она не просто пожертвовала собой ради жизни Уэнсдей. Она разрушила планы Патрисии Торп. А открывая завесы тайн прошлого и наставляя, Сольейт смогла воспроизвести этот план в жизнь, не посвятив в него никого.
— А куда делась её душа так быстро? — на всякий случай уточнил Ксавье.
На этот вопрос отец и Вещь ответа не знали.
— А я знаю, — он ощутил, как его губы расплываются в улыбке. — И я знаю, что у моей мамы ничего не выйдет.
— Конечно, ведь на тебе кулон Уэнсдей, — фыркнул отец, указывая на побрякушку, что вылетела из-под кофты. — Она не сможет воздействовать на твоё сознание. Остаётся открытым вопрос, как Патрисия вообще может воздействовать на чей-то мозг. Но нам это сейчас неважно.
Ксавье вдруг улыбнулся ещё шире. Оказывается, всё шло как нельзя лучше.
Он не попал в плохие руки. И, значит, Уэнсдей всё сделала правильно. Дело оставалось за малым — победить свою мать.
***
— Ксавье? Вещь? — Уэнсдей обернулась, но её спутников нигде не было.
Ей стало страшно.
Это чувство рвалось из-под кожи на руках, ногах, животе и голове, но умело обходило пустующую грудь. И лишь приближающиеся бегом студенты позволили ей совладать с этим чувством, которое приятно наблюдать у других, но не ощущать на себе. Что-то тёплое даже проявилось, когда в спешащих учениках стали отчётливо видны черты Энид и Аякса.
Подруга остановилась как вкопанная и разразилась визгом, ещё когда пребывала на почтительном расстоянии. Аякс тоже оступился, но только сглотнул и поспешил обнять свою девушку.
— Вы что-то нашли? — спросила Уэнсдей буднично.
Рядом с друзьями ей больше не было страшно. Глупое человеческое чувство отступило, оставив контроль над телом разуму.
Тело Йоко её не волновало.
Главное, чтоб Ксавье и Вещь были в порядке.
— Сомневаюсь, что они что-то нашли. А вот вас — нашли, мои дорогие бывшие ученики, — Уэнсдей не заметила, откуда пришло это нечто.
Пропавшая без вести полгода назад Оана Мареш. С широкой улыбкой, до появления ямочек на щеках, в бежевых брюках, блузке в цветочек, элегантных солнцезащитных очках и с собранными крабиком волосами на затылке. Если бы её рукава, похожие на фонари, не пропитала кровь — получилось бы до отвращения прелестное создание.
Уэнсдей не удивилась такому повороту — после убийства Йоко стоило этого ожидать. Если бы Патрисия убила для ритуала Оану, ещё одно тело вампира не пригодилось бы. Бывшая преподавательница могла либо просто исчезнуть по причине, никак не связанной с мамой Ксавье, либо оказаться её сообщницей. И хотя первый вариант нравился Уэнсдей больше, жизнь выбрала второй.
— Вы! — воскликнули Аякс и Энид одновременно.
— Какие вы шумные, детки… — заметила вампирша и вытащила руками, покрытыми кровью до локтей, пистолет с глушителем из-за пазухи.
Уэнсдей побежала на сумасшедшую, доставая на лету ножи, первые попавшие под руку, но покачнулась от трёх выстрелов, так и не добежав до Оаны. Благодаря глушителю они не пытались разрушить барабанные перепонки, но вышло громко. Три пули пронеслись перед её лицом, к Энид и Аяксу.
Пока Уэнсдей скосила взгляд на друзей, у горгоны случился припадок жертвенности: он развернулся спиной и скользнул вбок, отбрасывая Энид в сторону. Его тело отлетело и безжизненно упало лицом в траву. На белой рубашке выступили алые пятна.
— Аякс! — в вопле Энид перемешались человеческий голос и волчий вой.
— Беги! Быстрее! — Уэнсдей закричала это, совсем не думая: просто подсознательно знала, что если подруга не сбежит, её тоже подстрелят.
Энид кинула на неё взгляд неестественно расширившихся зрачков, где во мгле разбушевались невидимое пламя и волчья ярость, но затем, дрогнув, зажмурилась и кивнула.
Всего секунда — и девочка забросила на внешне хрупкие плечи немаленькое тело Аякса и рванула прочь. Оана стреляла им вслед, но ни одна пуля не попала. У разъярённой и убитой горем девочки проявилась нечеловеческая сила и без обращений.
Уэнсдей убегать не стала.
А у Оаны Мареш закончились пули.
Не желая больше медлить, девочка скользнула к ней, занося нож для удара. Но проворная вампирша шагнула вбок, и Уэнсдей лишь коснулась своей рукой её.
Голова сама запрокинулась назад от чересчур неприятной боли, пронзившей каждую клеточку тела.
***
Ноги несли её к воротам Невермора. Тяжести тела Аякса не было. Энид не чувствовала вообще ничего. Перед глазами — только цель. Машина скорой помощи, которую пригнали по наставлению околдованных полицейских. Там дежурило несколько фельдшеров.
Она не проверяла его пульс и дыхание. Открывшийся в человеческом облике звериный разум не нашёл места для этого. А отголоски рассудка попросту боялись проверять, жив ли её возлюбленный. Ведь если нет — её сердце, вторя его сердцу, остановится. А пока оно зависло, как персонаж старого мультика над обрывом, который пока не посмотрит вниз — не упадёт и не узнает, далеко ли ему лететь.
Она почти выбила ворота школы, а после не удержалась на ногах и упала на колени перед жёлтым корпусом скорой, словно благоговея. Жёсткая тропа разодрала колени в кровь, но это почти не ощущалось.