— Понимаешь, Уэнсдей Аддамс, тебя воскресила моя дочь. И не просто воскресила. Она вылечила твою разрубленную душу. И часть её души осталась в твоей. Кристофер забыл, что когда от него отказываются — душа отказавшегося приносится в жертву. Но тут такой прецедент… и твоя душа осталась на месте. Вместе с зубом ты Вещи отдала душу Сольейт.
— Звучит, как бред. Поэтому похоже на правду, — отметила Уэнсдей, а Патрисия улыбнулась.
— И такой способ отказа, — не в твоём случае, — позволил бы вернуть влияние над Вещью. Твоё тело должно быть пусто. И Анка планировала в затмение убить кого-то из Торпов и переместить душу в твоё тело. Это возможно, ведь насовсем от связи с Вещью вы и сейчас не избавились. И тогда связь вернулась бы полностью. Душа Торпа в теле Аддамса — это особое пересечение, которое вернуло бы Вещь Аддамсам. И, соответственно, вашей дальней родственнице — Анке. А потом дело за малым — снять скальп, но не с твоего тела, а, например, с моего или с Ксавье. И закончить ритуал создания Идеального Брата.
— А почему связь разрушилась, когда я отдала зуб, если мою душу спасла Сольейт? Или это связано с тем, что Торпы от Вещи отказаться не могут?
— Я думаю так, — кивнула Патрисия. — Но ты можешь обо всём этом забыть, Уэнсдей. Скоро всё закончится. Но я тебе скажу кое-что по секрету… — протянула она с явным французским акцентом. — Готовься бежать. Куда-то подальше от США. И подумай, что ты хотела бы взять с собой, — Уэнсдей прожгла женщину недоумённым взором, но Патрисия Торп больше и слова не сказала.
Из дальнего угла помещения послышался гомон шагов. И Уэнсдей удивилась, когда услышала среди них ритм, с которым передвигался Ксавье. Непонятно, что удивило больше — то, что она могла узнать звук его шагов, либо его приход в логово маньячки.
Уэнсдей опустила брови, когда увидела по ту сторону клетки саму себя. Проклятая оборотень. Анка заметно позорила её — улыбалась во все зубы, ходила по-странному и позволяла себе ежесекундно моргать. От увиденного едва удалось побороть рвотный позыв.
Ксавье медленно шёл за Анкой, слегка приоткрыв рот и округлив глаза, но, кажется, намеренно. Но в целом он больше напоминал послушное животное, не имеющее своей воли. Это не понравилось Уэнсдей. Особенно, если эта женщина, принявшая её облик, действительно поработила его разум, невзирая даже на защиту в виде кулона.
— Не вздумай попасть под влияние своей мамаши. Это будет худшее предательство с твоей стороны, — прошипела она, подняв на него взгляд.
— Если я попаду… больше не медли, хорошо? — он сглотнул.
— Не вздумай попасть под него, — процедила она, стиснув зубы.
В пустоте души появилось ещё одно чувство. Ей не хотелось, чтоб Ксавье Торп умер.
— Договорились, — хмыкнул он и тотчас накрыл её губы своими.
Он не мог после этого вот так просто нарушить данное ей обещание. Уэнсдей ему этого не простит…
Сердце стало колотиться быстрее, а тошнота всё больше душила горло.
Он скосил глаза на неё и никак эмоций не выразил, хотя, кажется, уголок его губы дрогнул. Или так упал свет. Но он перевёл взор на маму и тогда дрогнул. Мгновение — и он уже отвернулся от них, взирая преданным и бестолковым взглядом на Анку. От чувства, ставшего распирать грудную клетку, Уэнсдей показалось, что вот-вот и её руки разорвут железные кандалы, как бумагу.
— Ох, вот я и собрала вас всех, — сказала Анка, продолжая пребывать не в своём облике. — Теперь нам осталось всего лишь подождать пару дней, а там разберёмся. Я ещё никогда не была так рада. Остался только гвоздь программы, но маленького друга я ещё успею найти. Ксавье, ты же мне поможешь? — спросила она, погладив его по шее.
Парень кивнул.
А Уэнсдей поморщилась. По жилам разлился кипяток негодования. Эта тварь посмела касаться шеи Ксавье, ещё и в её облике. Но касаться нежной и тонкой кожи на его шее имела право только настоящая Уэнсдей. Только она. Больше никто.
— А я радуюсь, представляя, как сниму с тебя скальп! На живую! — крикнула девочка, не открывая глаз.
— Лучше закрой свой рот, чертовка, — холодно пригрозила женщина.
— Вы уже не первая сумасшедшая, которая занимает пост учителя Невермора, а у себя на цепи держит безвольную собачонку. Не запугаете, — замогильно отозвалась Уэнсдей и приоткрыла злые глаза.
Ей хотелось долго и нудно мучить эту женщину. И не позволять умереть. Хотелось долгие годы видеть её безрезультатные страдания.
— Меня тут нет, — вдруг отбил кто-то на азбуке Морзе.
Уэнсдей ощутила, как холодные пальцы Вещи сели на её сцепленные за спиной руки, тихо вскрывая кандалы. Удивившись, она всё же оглянулась и увидела прямо над клеткой маленькое вентиляционное круглое отверстие, решётка которого безвольно колыхалась на последнем винте. Остальные частично остались в решётке и частично в стене — они оказались распилены.
Она прикусила губу, чтоб не растянуть губы в победном оскале. Главное, чтоб проклятая румынка не заметила Вещь. Иначе всё станет лишь хуже.
— Не запугаю? — она злобно хохотнула. — Как же ты меня раздражаешь, бездушное существо. Впрочем, мне для ритуала ты нужна просто живой. Но можно тебя и покромсать, — заявила она, уже не смеясь.
Кандалы на руках Уэнсдей открылись и беззвучно упали ей на ноги. Чтоб ничего не выдать, она продолжила держать пальцы за спиной. Вещь же стал разрезать верёвки, сковывающие её ноги.
— Покромсаю я вас, никак не наоборот.
— А я говорила, что это сделаю я? — чёрные глаза стали ярко-зелёными, и она оскалилась. — Ксавье, будь хорошим мальчиком, и отруби этой нехорошей девочке какую-нибудь ногу, — она скрылась где-то в тени, а вернулась с маленьким, но определённо увесистым топором.
Парень без вопросов его принял и с отупевшими глазами сделал шаг вперёд.
И тогда его мама разразилась в громком крике:
— Ma puce, по руке! По правой! — и она закашлялась.
Уэнсдей округлила глаза, не понимая, было ли сказанное предательством или помощью. Но ответ пришёл через мгновение — Ксавье улыбнулся и бросился обратно, прямиком на Анку. Она упала на спину, придавленная к полу парнем, болезненно застонала, но через мгновение уже истошно завизжала — её руку в запястье рассёк топор. Кисть и предплечье отделились.
— А теперь не убивай её! — продолжила кричать Патрисия, когда справилась с приступом кашля.
Ксавье, кажется, был и не в силах её убить — он с ужасом взирал на отсечённую им конечность, отойдя на пару шагов. Но при этом он улыбался.
— Да, прикончу её я, — Уэнсдей встала, разминая затёкшие мышцы.
— Нет! — она в изумлении обернулась на Патрисию, которая кивала головой на Вещь, который встал на фаланги, как на колени. — Да, малыш, это всё ради тебя. У меня была эта информация, тогда как у Анки — нет, — француженка заулыбалась.
— Вы про что?..
— Есть способ, как избавить Кристофера от проклятия, которое он навлёк на себя по любви. Есть способ вернуть ему человеческую жизнь. И через какое-то время, через долгие года, дать спокойно умереть человеческой смертью.
Кажется, Вещь был на грани лишения чувств.
— Выбор за тобой, Кристофер. В магическое служение Аддамсам ты уже всё равно не вернёшься. Это невозможно.
Уэнсдей покачнулась и схватилась за решётку, чтоб не упасть. В груди бушевало нечто странное. Но очень тяжёлое…
— Ты этого хочешь, Вещь? — спросила она, и придаток взобрался к ней на плечо.
— Иногда я ощущаю усталость. И что мне делать рукой в служении у Торпов? Или если кто-то вновь захочет создать Идеального Брата? — рассказал жестами её верный друг, и Уэнсдей закинула голову назад.
Чтоб скрыть слёзы, которые непрошено рвались ей на глаза. Она не могла представить Вещь человеком. Не могла. Но маленькая конечность заслуживала счастья, которого не обрела при прошлой человеческой жизни. В конце концов, он, как и все, заслуживал смерти. От старости. В человеческом теле и с возможностью сказать последние слова вслух.