Финал прекрасен – молодой человек делает Жижи предложение, но стать не его любовницей, а его женой! Искрометный юмор божественной Колетт делал произведение настоящей жемчужиной. Если все ее реплики счастливо сохранят в сценическом варианте, получится прекрасная пьеса. О том, чтобы сыграть Жижи на бродвейской сцене, страшно даже думать.
Все дни, что оставались до конца съемок фильма «Ребенок из Монте-Карло», которые шли в это время, я каждую свободную минуту общалась с Колетт. Теперь уже не в ресторане, в своем номере великая писательница читала мне «Жижи» вслух. Даже если бы ничего не состоялось, если бы мне вообще не удалось сыграть эту роль, уже за одно знакомство с этой замечательнейшей женщиной я была благодарна судьбе! Сколько в ней душевной энергии и теплоты, сколько озорства!
Как только не называли Колетт те, кого она не желала замечать или признавать! Строптивой старухой, ворчливой, даже злой… Это добрейшая женщина, веселая, немного лукавая, о старости которой говорить просто неприлично, ограниченная в движении, запертая в своем инвалидном кресле, она производила впечатление необычайной подвижности. Свобода духа взяла верх над скованностью тела.
К сожалению, Колетт прожила после нашего знакомства очень недолго, она умерла в 1954 году, но увидеть отзывы о моем выступлении на Бродвее успела.
Теперь, когда болезнь заставила меня саму познать, что такое инвалидное кресло, я часто вспоминаю Колетт. К сожалению, у меня просто нет сил, чтобы быть столь же живой, но бодрости духа стараюсь не терять, у меня перед глазами был замечательный пример того, как человек может если не победить болезнь, иногда это невозможно, то все же не сдаваться ей до последнего часа.
Я настолько увлеклась Жижи, что чуть не провалила свою, хотя и весьма пустую роль забавной няни, вечно попадающей в дурацкие ситуации, в «Ребенке из Монте-Карло». И все равно страшно боялась театральных подмостков. Одно дело выходить на сцену кабаре в толпе из пары десятков танцовщиц, играть в кино, делая дубль за дублем в случае неудачи, и совсем другое на Бродвее играть в необыкновенной роли, когда исправить ничего нельзя, и если на премьере не сможешь покорить зрителя, то хорошего ждать нечего.
Тогда я осознала разницу между театром и кино. В кино можно переснимать и переснимать, пока пленка не закончится, в театре каждый раз единственный. Но в этом есть свой плюс, если фильм снят, исправить уже ничего нельзя, а на сцене можно завтра сыграть чуть иначе.
А еще в кино образ создается кусочками, иногда даже трудно понять, что же, в конце концов, получилось. В театре единство роли на протяжении всего спектакля…
Но я все равно чувствовала, что я не театральная актриса.
К тому же существовал контракт с киностудией…
Я сомневалась и сомневалась. Моя мудрая мама была готова поддержать любое решение, но на меня не давила совершенно. Подозреваю, что, прекрасно зная собственную дочь, она предвидела мое решение. Честолюбие обязательно должно было пересилить любые страхи.
А честолюбия у меня хватало! Но кто, скажите, из молодых актеров, неважно, танцует он или поет, играет трагические роли или занимается пантомимой, не подвержен этому «недостатку»? Да и недостаток ли честолюбие? Без него не мог состояться ни один мало-мальски знаменитый и даже просто талантливый актер или актриса. Если в вас совершенно нет честолюбия – играйте перед зеркалом в своей квартире, там возможны любые роли и любое качество игры. Но если человек выходит на сцену, значит, желает, чтобы его заметили, даже третьей слева во втором ряду.
На помощь пришел еще один удивительный человек – Марсель Далио. Всю жизнь меня окружали замечательные люди, я просто купалась в их любви и помощи, без их поддержки ни за что не смогла бы состояться!
Марселя так и не оценили по достоинству, предлагая роли второго плана, а как человек он вообще бесценен. Далио дал мне совет, который пригодился на всю оставшуюся жизнь:
– Слушай свое сердце. Если ты почувствуешь, что поступаешь правильно, значит, ты действительно поступаешь правильно.
Колетт сказала свое веское слово (она имела право выбирать исполнительницу заглавной роли), и по возвращении в Лондон я отправилась на встречу с Джильбертом Миллером, купившим права на сценическую версию книги, писательницей Анитой Лоос, создавшей эту самую версию, и Полетт Годар, актрисой, бывшей женой великого Чарли Чаплина. Эта великолепная троица должна была утвердить или отвергнуть выбор Колетт.