Долго не было у них с Ойшой ребенка. Но вот в 1934 году, когда Очилу уже стукнуло сорок лет, родилась у них девочка, — слабенькая и хрупкая Зайнаб.
Очил все эти годы считал, что счастье к нему пришло вместе с появлением Ойши. Все эти годы он, как мог, баловал молодую жену: наряжал, старался избавить от тяжелой работы, делал подарки и дом обставил по ее вкусу — на городской лад. У них всегда было много медной и стеклянной посуды. Ойша любила сюзане и паласы — Очил, как только начал получать обильные трудодни, накупил ковров и паласов, обвесил все стены сюзане. Одеял в доме было так много, что маленькая Зайнаб могла прыгать и кататься на них сколько угодно.
Через четыре года после рождения дочери всеми уважаемый, известный даже за пределами республики, много раз награжденный раис Очил Кабиров был выдвинут на еще более высокую должность: он стал председателем областного совета депутатов трудящихся.
Что же, и здесь Очил-Батрак оказался на месте. Интересы народа всегда были ему близки и дороги. Он завоевал популярность своей заботой о людях города и кишлаков…
Но, как это иногда случается, в семье у Очила, незаметно для него самого, начались какие-то странные, не очень хорошие явления.
Их было только трое — Очил, Ойша и маленькая Зайнаб. Но дом, большой городской дом, с садом, в котором они теперь жили, мог вместить гораздо больше людей. И такие люди появились — тетушки, бабушки, а когда не хватало своих тетушек и бабушек, к ним присоединялись соседки. Кто не знает, сколько труда надо положить, чтобы приготовить хорошее угощение? А кому, кому — председателю Облисполкома, даже в трудное военное время, приходилось часто принимать гостей: то приехавших в областной центр земляков, то командированных из республики…
Все тетушки, бабушки и добровольные помощницы-соседки, да и гости тоже, увидев маленькую Зайнаб, старались ее приласкать, сказать погромче (так чтобы слышали папа и мама!) какое-нибудь приятное слово. Ее, конечно, засыпали подарками. Ее одевали в шелк, ей покупали лучшие игрушки. Зайнаб не было еще и семи лет, когда в доме появилось большое черное пианино, крышку которого она могла открыть, когда угодно, и тыкать пальчиками в клавиши, вызывая смех и радостные восклицания у всех, кто при этом находился в комнате.
Учителя музыки не нашли. Забыли, а может быть посчитали, что это рано. Пианино стало просто большой дорогой игрушкой. А рядом с ним жила другая игрушка — худенькая девочка с черными косичками — Зайнаб.
Зайнаб не ходила в детский сад. Зачем это ей? У нее есть всё: и своя комната, и своя няня, а сад, вот он, виден из окон, в нем достаточно места, чтобы бегать и резвиться. Нужны подруги — найдутся. Их можно собрать хоть со всей улицы. Кто же из девочек откажется прийти в такой дом? У Зайнаб есть велосипед и несколько дорогих кукол, которые папа привез ей из Москвы. Куклы эти лежат на кроватях, у них даже есть свои столики и стульчики.
Но вот настала иная пора. Зайнаб, которая всегда делала в своем доме всё, что ей придет на ум, которой было позволено ездить верхом не только на могучей шее папы, но и на гостях, — эта самая Зайнаб пошла в обыкновенную школу. И тут вдруг оказалось, что так же как и другие дети, она должна приходить вовремя, готовить уроки, подниматься из-за парты, когда ее имя назовет учитель. Рядом с ней сидел мальчик — семилетний сын сапожника из артели. Зайнаб скоро постигла разницу между своим положением и положением этого малыша. Она еще не умела читать и не торопилась этому научиться, но уже ясно видела, что мальчик приходит в школу пешком, а ее привозят на автомобиле… Разве это не значит, что она не такая, что она особенная?
Ее мама — Ойша, как-то рассказывала, что дедушка, то-есть мамин папа, живший когда-то в Самарканде, тоже был сапожником, только дедушка-сапожник, по рассказам мамы был усто[7]. Зайнаб не знала, что значит это слово и все же дедушка казался ей не простым сапожником, а могучим, красивым, и всеми уважаемым, как папа.
Когда Зайнаб принесла домой первую двойку, мама, тетушки и бабушки подняли страшный переполох. Зайнаб плакала в три ручья. Тетушки и бабушки тоже вытирали себе глаза, горевали вместе с ней. А вечером, когда пришел папа, ему сказали, что учительница у Зайнаб нехорошая, что она придирается к ребенку.
Папа сам поехал к директору школы. Что уж они там в кабинете говорили — осталось тайной для Зайнаб. Но с того самого дня она стала приносить только пятерки и редко-редко четверки.
Девочки из класса не взлюбили ее. Мальчики — часто дразнили. Зайнаб почувствовала себя отвергнутой. Сперва она страдала от этого. Но дома ее утешили. Одна из тетушек объяснила Зайнаб: