— Ну, что же ты молчишь? — ласково подгоняла Саодат-бегим. — Как же ты произносишь слова, значение которых тебе непонятно?!.. — напустив на себя строгость, она продолжала другим, холодным и неприязненным, тоном: — У всех девочек в классе одна форма. Это сделало государство, чтобы показать — здесь, в школе, вы все равны и ни одна из вас не должна выделяться одеждой… — обратившись к классу старая учительница неожиданно звонким голосом спросила: — А вне школы, как вы думаете, люди в Советской стране все равны?
И класс дружно ответил: «Все! Все! Все!»
— Садись, Кабирова, — тихо сказала учительница.
Но Кабирова не села, а выбежала из класса и громко на всю школу хлопнула дверью.
Вечером, вернувшись с работы, отец позвал Зайнаб в свою комнату. Она и сама с нетерпением ждала папиного прихода. Она даже звонила ему по телефону на службу, но не застала. Хотела пожаловаться ему на старую учительницу, зазнавшуюся и грубую.
— Папа, папа, папочка!.. — с рыданием кинулась к отцу Зайнаб.
Но отец не посадил ее, как обычно, на свое колено и не погладил по головке. Он предложил ей, будто она гостья, сесть напротив себя и долго молчал, вперив в нее грустный взгляд. Зайнаб не понимала, что с ним, почему он так неласков с ней. Наконец он произнес:
— Ну, рассказывай, доченька. Только знай — я видел сегодня твою новую учительницу. Мы сидели втроем — товарищ Аминов, я и Саодат-бегим… Да, да, встретились в кабинете у товарища Аминова.
Аминов был единственным человеком, имя которого произносилось в городе с еще большим уважением, чем имя ее отца. Товарищ Аминов — Зайнаб это знала — был первым секретарем обкома партии. Зайнаб, пионерка, сама подносила ему рапорт их школьной дружины, когда он приехал к ним однажды на сбор вместе с секретарем горкома комсомола. Товарищ Аминов мог вызвать к себе в кабинет кого-угодно, даже ее папу. Но как это могло случиться, что он вызвал и папу и какую-то учительницу одновременно?!
Торопясь и заикаясь от волнения, Зайнаб рассказала, как ужасно обидела ее перед всем классом Саодат-бегим. Придралась, старалась подчеркнуть ее фамилию, чтобы все дети поняли, что дело касается не только ее, но и тебя, папа…
Зайнаб как будто бы и не врала, но сама чувствовала, что в ее рассказе есть какая-то стыдная ложь. Ей хотелось попросить прощения, покаяться в том, что она посмела дерзко ответить пожилой и всеми уважаемой учительнице. Но ложная гордость и упрямство не позволяли ей это сделать.
— Ты ничего не утаила? — спросил отец всё еще строгим голосом.
И тут Зайнаб бросилась плашмя на диван и так горько заплакала, что сейчас же ворвались в кабинет и мама, и тетушки, и бабушки. Сквозь плач Зайнаб слышала, как мама говорит отцу:
— Ты должен помнить, как мучительно прошло мое детство, сколько страданий вынесла я из-за школы. Меня оторвали от учения, надели на меня паранджу. Неужели же школа должна стать мучением и для нашей маленькой девочки? Я была в школе! Я хорошо поговорила с этой учительницей!..
— Ну, тогда все понятно, — сказал было папа, но мама перебила его и говорила, говорила, говорила, а папа только изредка произносил одно слово: «Послушай…» Но мама не слушала. Понять ее было невозможно, и если бы не такое настроение, Зайнаб не могла бы удержать улыбки: ну при чем тут, в самом деле, паранджа? Пусть, пусть, пусть говорит! Папа, ее любимый папочка, не может не смягчиться. Он выгонит эту противную учительницу, отнимет у нее орден, накажет…
Тут Зайнаб неожиданно для самой себя вскочила с дивана, подбежала к: отцу, обняла его за шею и быстро-быстро заговорила:
— Ну, папочка, ну, родненький, пойдем сейчас к товарищу Аминову. Он ведь добрый, он меня любит. Помнишь, как он хвалил меня, когда мы были у него в гостях и я танцевала? А сейчас я расскажу ему всё сама, также как и тебе. Он поверит, он поймет…
Папа сам понес ее на руках в кроватку, сам уложил и укрыл одеялом и долго гладил по голове… Утром он повез ее в другую школу.
А через некоторое время Зайнаб увидала в газете, в черной рамке, сообщение о смерти заслуженной учительницы Саодат Рахимовой.
«Так тебе и надо», — со злостью подумала Зайнаб и погрозила портрету пальцем. Но минуту спустя, она увидела, что на этой же странице есть большая статья. Она еще не знала тогда, что такие статьи называются некрологами. В этой статье было написано, что Саодат-бегим воспитала много передовых людей республики, что она прошла большой и тяжелый путь от батрачки до заслуженной учительницы, путь, похожий на тот, что прошел и ее отец.
Было там сказано еще и то, что Саодат-бегим была женщиной очень доброй, чуткой и внимательной, что дети — все без исключения — любили ее и уважали. Но больше всего удивилась Зайнаб, увидев, что под статьей подписались и товарищ Аминов, и Очил Кабиров, ее отец!