Она пробовала расшатать решетку. Но куда уж ей! Нажимала плечом на дверь — всё напрасно. Удивительно, она ни разу не заплакала. Зеркало отражало плотно сжатые губы, сведенные в раздумьи брови и глаза, в которых смешивалось выражение растерянности, ожесточения и в то же время решимости.
Да, в те два часа, до прихода Мухтара, ее решимость была твердой: любыми способами вырваться из лап этого чудовища. У нее ведь даже хватило догадки во-время замолчать, притвориться покорной. Он мог убить. Звериная ярость и звериный страх светились в его взгляде, когда он вцепился ей в горло. Вот даже следы пальцев на шее…
Она с омерзением вспомнила, как Мухтар сливал из порожних бутылок в стакан остатки водки, вина, коньяка… Брр, какая гадость! Но, как же это получилось, что, выпив, он не разъярился, а даже успокоился? Всё в этом человеке полно противоречий. Одно только совершенно бесспорно: у него грязная, отвратительная, бессовестная душа!.. Уйти, убежать от него, куда угодно. И никогда больше не встречать… А если будет преследовать, если начнет угрожать или станет мстить? Это даже не самое страшное. Страшнее, если он опять заговорит о любви и будет приставать и… если, вопреки всему, к ней вернется влечение…
Разве так не бывает? Разве нет женщин, связанных любовными узами с ворами и бандитами? Эти женщины и сами лишены совести и чести, сами преступницы… Но не родились же они такими! Просто не хватало сил порвать. Нет, избавиться, обязательно избавиться, вырвать из сердца!..
В это время и мелькнула у Зайнаб мысль уйти из жизни. Оставить записку и… покончить с собой. Но слишком сильна была в ней жажда жизни. Она была душевно здоровым человеком. Она даже и не начала писать записку. Довольно было посмотреть на бумагу, чтобы с дрожью от нее отвернуться.
И тут Зайнаб вспомнила: «Как же так? Разве имею я право распоряжаться своей жизнью? Ведь мое самоубийство развяжет руки Мухтару и погубит Анвара, погубит всю его семью — Сурайе, Ганиджона, милую и такую добрую ко мне Мухаббат!.. Нет, нет, это невозможно! Я должна предупредить преступление, помешать Мухтару!»
Эта идея вдохновила Зайнаб. На лице ее вновь появился румянец. Глянув на себя в зеркало, она увидела, как оживают, как загораются ее глаза.
Она ждала теперь Мухтара почти с нетерпением. Стала прихорашиваться, только для того, чтобы снова ему понравиться. «Увидев меня запуганной, зеленой от тоски, он не только не станет меня слушать, — он даже не глянет на меня… Потом, когда деньги будут возвращены, я скажу… Я заявлю ему категорически, что порываю с ним навсегда»…
Раздались торопливые шаги. Повернулся ключ в замочной скважине. Скрипнула дверь, и перед Зайнаб предстал Мухтар. Он остановился у порога, глядя на нее испытующим взглядом. И… улыбнулся. Лицо осветила прежняя хорошая улыбка, точно такая, какую он пускал в ход, когда хотел чего-нибудь добиться от Зайнаб. Например — послать в магазин, скупать дефицитные шелковые комбинации…
— Я тороплюсь, — сказал Мухтар. — Очень, очень тороплюсь. Меня ждет милиция. Да, не больше не меньше, как милиция из райцентра…
Зайнаб передернуло. Бог знает, не вообразила ли она, что собираются арестовать Мухтара. Он поспешил ее успокоить:
— Волноваться не нужно. Я вне подозрений… Вижу, вижу, ты не теряла времени зря. Привела себя в порядок. Ты, Зайнаб, молодец и просто прелесть. Глаза серны, которые я так люблю, снова заиграли молодостью. Да, да! Напрасно ты краснеешь — я не льстец. Напротив, я человек резкий и прямой. А иногда… иногда и грубый, — с этими словами он подошел к Зайнаб и, продолжая глядеть ей прямо в глаза взглядом хозяина и повелителя, взглядом дрессировщика, погладил ее по плечу. Она слегка отстранилась. Мухтар укоризненно покачал головой.
— Зайнаб, — произнес он многозначительно. — Ты слышишь?.. Я уезжаю и может быть не скоро вернусь…
— Вас подозревают? — с неожиданной для нее самой тревогой, спросила Зайнаб.
— Ах, да не перебивай же ты меня! — это прозвучало, как щелканье бича, но он тут же смягчился и продолжал проникновенно и ласково. — Напрасно ты беспокоишься. Я всё предусмотрел. Ехать приходится потому, что предсельсовета в отлучке — я единственный представитель местной власти… Ни меня, ни тебя никто и ни в чем подозревать не может. Считаю нужным тебя предупредить: могу задержаться до ночи… Почему ты так смотришь? Тебе что-нибудь непонятно?..
— Продолжайте, пожалуйста, — Зайнаб опять начала охватывать дрожь. Она хотела спросить: что с Анваром? Но боялась, что этот вопрос вызовет новый взрыв бешенства.
— Слушай же дальше, — вдалбливал ей Мухтар. — Я не знал, что мне придется ехать вместе с арестованным…