Как только верх бикини надежно закреплен, он откидывает мои волосы за плечо, прежде чем провести пальцами по моим рукам, как будто загипнотизированный ощущением моей кожи под ними.
— Я не собираюсь лгать, Птичка. Та речь, которую он произнес за столом о том, почему он называет свой ресторан в честь тебя, заставила меня почувствовать себя куском дерьма.
— Я знаю, — бормочу я, опуская голову ему на грудь. — Ты думаешь, мы поступаем правильно?
— Ни хрена, — усмехается он. — Твоя мама была права. Чем дольше мы будем держать его в неведении, тем хуже будет, но я не знаю, смогу ли я ему сказать. Как, черт возьми, я смогу объяснить ему все это, не растоптав его? Он никогда больше не будет доверять тебе, а я… Он будет презирать меня.
Чувство вины разливается по моей груди, затрудняя дыхание, и он прижимает меня к себе крепче, и, несмотря на все, что произошло сегодня, я чувствую то же самое неприятие внутри него.
— Просто скажи это, — вздыхаю я, чувствуя, как боль поднимается в моей груди.
— Не пойми меня неправильно, Аспен. Я хочу этого. С той секунды, как я прикоснулся к тебе, я хотел этого, но я думаю, нам нужно остыть, просто до тех пор, пока я не разберусь с твоим братом. Меня убивает, блядь, что я не получил его одобрения, и раньше, когда это был просто секс, меня это в основном устраивало. Но теперь, когда это нечто большее… это имеет значение.
Моя рука проскальзывает у него под мышкой и обхватывает спину, вцепляясь в него так, как будто он может исчезнуть в любой момент.
— Он никогда этого не одобрит, — говорю я, а мое сердце разрывается в груди. — Не уходи от меня.
— Я не уйду, — обещает он, касаясь своими губами моих. — Я просто…
Моя дверь распахивается, и я резко поднимаю голову, обнаруживая Остина, стоящего передо мной со своим ноутбуком в руке. Он резко останавливается, его брови хмурятся, когда он осматривает открывшееся перед ним зрелище — меня, полуобнаженную, в объятиях его лучшего друга, и, несмотря на тяжелый разговор, по тому, как Айзек держит меня, любой бы подумал, что он вот-вот повалит меня на пол и овладеет мной.
— КАКОГО ХРЕНА? — Остин рычит, отбрасывая ноутбук в сторону, и в его глазах вспыхивает глубочайшее предательство.
Ярость переполняет его, и когда он направляется к нам, я отстраненно замечаю, как разбивается его ноутбук, затем, прежде чем Айзек успевает отступить и объяснить, что, черт возьми, здесь происходит, Остин замахивается и его кулак летит в челюсть Айзека.
Айзек быстро уклоняется от удара, но инерция движения Остина толкает его вперед, и в мгновение ока его сильный кулак ударяет меня по щеке. Я падаю на пол, отлетая назад к кровати, и по моему лицу прокатывается боль, пульсируя в агонии. Я хнычу, хватаясь за лицо, а Айзек бросается на меня.
— Черт возьми, Птичка. Ты в порядке? — выпаливает он, его глаза широко раскрыты, и я слышу, как мои родители где-то в конце коридора бегут на шум. Он тянется к моей руке, осторожно убирая ее с моей пульсирующей щеки, и что бы он ни увидел, его взгляд темнеет от ярости.
Слезы текут из моих глаз, когда Остин приближается, в ужасе заглядывая Айзеку через плечо.
— Черт. Аспен, — прохрипел он. — Мне очень жаль, я…
Айзек резко оборачивается, каждая частичка его ярости сосредоточена на моем брате, и он срывается с места, бросаясь к нему. Его кулак наносит удар, как гребаный питон, заезжая Остину в челюсть.
— Ты, блядь, ударил свою сестру, придурок! — Айзек рычит, прижимая его к гипсокартону, а мои старые рамки для фотографий падают на пол, но Остин отбивается, и они быстро начинают обмениваться ударами, пока это не превращается в гребаную драку на полу моей спальни.
Кровь брызжет на ковер, но невозможно понять, чья она. Все должно было произойти не так. Я знала, что Остин будет злиться, но думала, что мы сможем все обсудить. Но не так.
Понимая, что они не планируют останавливаться в ближайшее время, я поднимаюсь с пола и ковыляю к ним, а щека пульсирует от боли. Они больше не гребаные подростки. Им почти тридцать. Они не могут заниматься этим дерьмом.
Подходя к ним ближе, я пытаюсь схватить Айзека, чтобы разнять их, но это бесполезно, даже когда папа бросается ко мне сзади, отталкивает меня с дороги и хватает Остина. Мама плачет, подбегая ко мне и заглядывая мне в лицо, пока папа рычит.
— Что, черт возьми, здесь происходит?
Звук его требования, кажется, отрезвляет всех, так как парни наконец-то разделяются, оба судорожно хватают ртом воздух, а что касается крови, разбрызганной по полу, то теперь, когда они разделены, она явно принадлежит им обоим.