Минуя бар и Бекс, я дохожу до знакомой комнаты и делаю шаг внутрь, приглушая свет, как я люблю. Достаточно светло, чтобы я все еще могла видеть, но достаточно темно, чтобы успокоить мои нервы. Я больше не нервничаю из-за него, если не считать бабочек, но мне кажется правильным вернуть нас к истокам.
Пройдя в центр комнаты, я приготовилась ждать. Он не будет бегать за мной, как влюбленный дурачок. Он заставит меня страдать, оставит меня здесь ровно на столько, чтобы я задумалась, придет ли он вообще, но в конце концов он придет, потому что не сможет смириться с мыслью, что причинил мне боль, даже если я была хладнокровной сукой, которая решила заставить его страдать.
Что я могу сказать? Айзек Бэнкс — лучший человек, чем я. Он всегда был таким.
Секунды быстро превращаются в долгие, томительные минуты, и вот уже прошло не менее тридцати минут, когда я наконец слышу, как за мной закрывается дверь. Облегчение переполняет меня, и я закрываю глаза, испуская тяжелый вздох.
— Прости, — хнычу я, уверенная, что он не слышит меня из-за громкой музыки в клубе, но я знаю, что он это чувствует. Он всегда это чувствует.
Айзек не отвечает, но, когда я чувствую легкое прикосновение к своей талии и мягкое дыхание у плеча, я прижимаюсь к нему. Его рука крепче обхватывает меня, прижимая к себе, но, когда мне в нос попадает его одеколон, мое тело напрягается.
Это не Айзек.
— Мой милый ангел. Такой чистый и невинный. Я знал, что ты будешь ждать меня.
Мои глаза расширяются от ужаса, и я разворачиваюсь, вырываясь из хватки мужчины.
— О, нет, нет, нет, — выпаливаю я, обнаруживая позади себя Райатта Маркина. — Мне очень жаль. Я ждала Айзека.
— Ты оставила дверь открытой, — мурлычет он, подходя ко мне и отслеживая каждое мое движение, когда я отступаю. — Ты, конечно, уже знаешь правила поведения в приватных комнатах.
Я качаю головой, и меня охватывает замешательство. Я имею в виду, да. Я знаю правила. Если я оставлю дверь открытой, любой может войти, но я сказала “нет”. Разве он не должен был сразу же отступить, как это сделали Цезарь и его друг? Я что-то не так поняла? Я — честная добыча? Мне кажется, это неправильно. Мне это не нравится.
— Нет, я… прости. Я не подумала, — говорю я ему, пытаясь обойти его, чтобы подойти к двери. В конце концов, он тот самый мужчина, о котором меня предупреждал Айзек… — Позволь мне уйти с твоего пути, чтобы ты мог продолжить свой вечер.
— Да ладно тебе. Не будь такой, — говорит он, его взгляд скользит по моему телу с болезненным голодом, и он делает шаг в сторону, чтобы преградить мне путь к отступлению. — Тебе не кажется, что Бэнкс уже получил от тебя свою изрядную долю? Я не собираюсь лгать, он держал тебя взаперти в этой комнате, держал тебя подальше от всех остальных, и это навело меня на мысль, что в тебе должно быть что-то действительно особенное, что-то, чем он не хочет делиться. И я понимаю, на тебя, конечно, приятно смотреть, но без этого платья ты была бы еще красивее.
Он тянется ко мне, и мои глаза расширяются.
— Нет. Не прикасайся ко мне, — рычу я, все мое тело напрягается, а сердце начинает бешено колотиться в груди. — Мне это неинтересно. А теперь убирайся с моего пути. Я ухожу.
— Видишь ли, в том-то и дело, детка. Ты никуда не уйдешь, — говорит он, понижая тон. — Теперь, когда я вошел сюда, Бэнкс аннулирует мое членство, и я не собираюсь рисковать тем, что меня вышвырнут, не откусив сначала кусочек его маленького рая.
— Тебя ждет еще кое-что, если ты думаешь, что можешь поднять на меня руку.
Райатт смеется.
— Это мы еще посмотрим, — говорит он и мгновением позже бросается ко мне, а громкая музыка заглушает мои крики.
34
АЙЗЕК
Какого хрена я делаю?
Аспен в моем клубе, собирается позволить Цезарю Эросу и Дастину Джейкобсу трахнуть ее, а я просто ушел. Где мой гребаный хребет? Она не хочет этого. Я видел это в ее глазах, она умоляла меня положить этому конец, просила прийти и забрать то, что всегда принадлежало мне, но вместо этого я ушел, как и должен был сделать в тот самый момент, когда понял, что она — и есть та самая невинная женщина, забредшая в мою темную комнату.
Не поймите меня неправильно. Я чертовски взбешен, видя, как эти мудаки лапают ее, во мне всколыхнулось нечто такое, чего я никогда раньше не чувствовал. И все же я здесь, сижу в своем офисе вместо того, чтобы вырубить этих ублюдков и заключить ее в объятия.