Только я не думаю, что я ревную.
Эта ярость во мне проистекает откуда-то еще. Когда речь заходит об Аспен, то, что она вытворяет там, не связано с эмоциональной связью, которую она разделяет со мной. Дело даже не в сексе. Это попытка заставить меня страдать так же, как я заставляю страдать ее. Она хочет заставить меня сломаться, заставить меня понять эти чувства, которые бушуют во мне с той самой секунды, как я прикоснулся к ней. Но, черт возьми, разве она не знает, что я уже понимаю, что это такое? Я знаю, что никогда не говорил этого вслух, но я понял это, как только поцеловал ее.
Теперь это невозможно отрицать, я влюблен в нее, и прямо сейчас в женщину, которую я люблю, вот-вот войдут два мужчины с восьмидюймовыми членами.
Просто охуенно.
Я должен был уйти. Я на грани срыва.
Когда она захотела встретиться с тем мудаком из “Tinder” и чуваком, с которым познакомилась в кампусе… Вот это была ревность в самой грубой форме. Она хотела встретиться с ними, чтобы установить какую-то связь, и, хотя я никогда не стану утверждать, что владею ее телом, я без колебаний заявляю, что все внутри нее принадлежит мне. Так было всегда, и мысль о том, что она может отдать это кому-то другому, гложет меня.
Я хочу ее. Но сегодня вечером то, что она делает с Цезарем и Дастином — это ее решение, и после того, как я ушел и сказал ей, чтобы она нашла себе другого мужчину, который сможет любить, у меня нет ни малейшего права останавливать ее. Все, что она здесь сделает, будет зависеть от нее, и с любыми последствиями, которые могут последовать за этим, придется разбираться ей.
Блядь. Из-за этого я чувствую себя мудаком, потому что нет ни единого шанса, что она не пожалеет об этом. Следующие несколько недель она проведет, утопая в текиле и ненавидя себя за то, что пошла на это. Черт, потом она будет ненавидеть и меня за то, что я позволил этому случиться, но как мне вмешаться? Я поклялась, что все кончено, поклялась, что уйду, пока не получу благословение Остина, но мы все знаем, что этого никогда не случится.
Но, черт, если Остин узнает, что я позволил этому случиться в моем клубе, а я не остановил это… блядь. Все шансы на восстановление нашей дружбы пропали. Он никогда больше не будет мне доверять, да и не должен.
Там моя девочка.
Я отпустил ее, и ничто в жизни не причиняло мне большей боли.
Я провел последние три недели, пытаясь наладить отношения с Остином, пытаясь объясниться и бороться за все, что у меня было с Аспен. Я ночевал в его ресторане, пока полиция насильно не выдворила меня. Я вломился в его дом. Вставал перед его чертовой машиной, но он отказывается меня слышать. Отказывается дать мне шанс, но, если бы он знал, что я чувствую, знал, как сильно я люблю ее, может быть, он выслушал бы меня. Возможно, он даже подумал бы о том, чтобы забыть обо всем этом дерьме и увидеть, что, возможно, я мог бы ей подойти.
Кого я, блядь, обманываю?
В чем смысл? После того, как я сломал ее, пути назад нет. Я не могу исправить это сейчас. Я всегда знал, что никогда не буду достаточно хорош для нее, и каждым своим шагом я только доказывал это еще больше. Возможно, ей действительно лучше с кем-то другим.
Гребаный ад.
Я хватаюсь рукой за край стола и пытаюсь успокоиться, но секунды превращаются в минуты, и я срываюсь с места. Мне, блядь, нужно выпить.
Выбежав обратно на главный этаж VIP-зала, я сразу же обшариваю клуб взглядом, ища ее во всех щелях и углах, и когда не нахожу никаких ее следов, мой желудок сжимается. Куда, черт возьми, они ее забрали?
Обнаружив, что Бекс все еще сидит за стойкой, и ее взгляд прикован к напитку в руке, а не к гребаной оргии, происходящей в десяти футах от нее, я направляюсь к ней, чувствуя, как в моем животе нарастает странное беспокойство.
— Привет, — говорю я, подходя к ней, уверенный, что она вот-вот скажет мне, чтобы я шел на хуй. Именно тогда я замечаю Цезаря и Дастина в другом конце клуба, развлекающихся с какой-то блондинкой.
Бекс поднимает на меня взгляд, ее брови в замешательстве выгибаются, и тогда я замираю и снова осматриваю помещение.
— Где Аспен? Я думал, она трахается с этими двумя мудаками.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Бекс. — Она не смогла этого вынести. Она заставила их прекратить, а потом я смотрела, как она уходит. Я думала, она с тобой. Ее нет уже некоторое время.
Страх сжимает мою грудь.
— Что?
— Привет, — знакомый и очень раздраженный тон прерывает наш разговор. — Нам нужно поговорить.
Черт возьми. Остин никогда не умел выбирать время.