Раннее утреннее солнце проникает в окно моей спальни, и, несмотря на время и восхитительную боль между бедер, на моем лице расплывается улыбка.
Это была лучшая ночь в моей жизни.
Мы с Бекс вернулись домой только в три часа ночи, и хотя я не стала больше предаваться наслаждению с невероятными мужчинами, у меня все равно была потрясающая ночь. Я внезапно перестала чувствовать себя ребенком, мечущимся по реальному миру. Я почувствовала себя женщиной, и что еще важнее, у меня нет ни одной из тех дерьмовых историй, где я была пьяна и в итоге потеряла девственность в шестнадцать лет на заднем сиденье машины какого-то парня, который был слишком пьян, чтобы сообразить, что к чему. Нет, меня трахал настоящий мужчина, который точно знал, что делает, и я так чертовски рада, что дождалась.
Интересно, Айзек так же трахается? Держу пари, что так и есть.
Я всегда считала Айзека настоящим мужчиной, с самого детства. Он всегда был важнее жизни, и те несколько раз, когда я случайно ловила женщину, выскальзывающую из комнаты для гостей после одной из нелепых вечеринок моего брата, они всегда выглядели более чем довольными.
Черт. Я не должна думать о нем в таком ключе, но с прошлой ночи, когда в моей голове всплыло его дурацкое великолепное лицо, я стала накладывать его на тело мужчины из “Vixen”. Насколько это, блядь, глупо?
Боже. Все, что я сделала, это усугубила эту нелепую влюбленность.
Почему это должен быть Айзек? Он единственный мужчина, которого мне не позволено хотеть, единственный мужчина, которого я не должна хотеть.
Для меня Айзек Бэнкс — это все.
Его усыновила богатая пара в юном возрасте, и как только он поступил в ту же школу, что и мой брат, они оказались связаны по рукам и ногам. Он добрый, сексуальный, внимательный и один из немногих мужчин, которых я встречала, которым не наплевать на важные вещи в жизни. Он знает, как доминировать в бизнесе, и это очевидно по трем успешным ночным клубам, которыми он владеет.
Он всегда стремится стать лучше, всегда помогает своей семье и друзьям. Единственное, чего ему не хватает… это кого-то, кто любил бы его безоговорочно — кого-то, кто никогда не будет мной.
Я стону, мое хорошее настроение внезапно улетучивается.
Я никогда не смогу быть рядом с ним, никогда не смогу почувствовать его прикосновения к своему телу, его губы на своих. Ночь, которую я разделила с этим идеальным незнакомцем, — это ночь, которую я никогда не проведу с Айзеком, независимо от того, сколько раз я притворялась, что это было его лицо на теле незнакомца.
Осознав, что ночь, которую я только что провела в той темной комнате — ночь, которую я никогда больше не переживу, я тяжело вздыхаю. Черт, единственная возможность испытать нечто столь сильное — это вернуться, но кого же мне спросить там? Несмотря на его приглашение вернуться, я ничего о нем не знаю.
Тяжесть давит мне на грудь, и я натягиваю одеяло на голову, более чем готовая погрузиться в пучину причиняемых самой себе страданий, когда мой телефон с визгом оживает на прикроватном столике. Я стону, тяжело вздыхая, откидываю одеяло и хватаюсь за телефон, пока не пропустила звонок.
Наверное, это Бекс проверяет, не жалею ли я о том, что произошло прошлой ночью, и я не жалею. Единственное, о чем я правда жалею, — это то, что мне не удастся сделать это снова и что воспоминания о мужчине, которому я с радостью отдала свою девственность, — всего лишь безликая фигура, запертая в моем воображении. Если бы я увидела его на улице, то никогда бы не узнала, что это он.
Беру в руки телефон и хмурю брови, обнаруживая имя моего брата, высвечивающиеся на экране. Это странно. Он никогда не звонит мне так рано.
— Чего тебе? — я бормочу сквозь зевоту, когда забираюсь обратно под одеяло и плюхаюсь на подушку.
— Ты уже в пути? Ты опаздываешь.
Я принимаю сидячее положение, и, наверное, выгляжу как один из одержимых персонажей из фильмов ужасов.
— А? О чем ты говоришь? — спрашиваю я, отводя телефон, чтобы посмотреть на время на экране. — У меня целая вечность. Сейчас всего лишь… О, ЧЕРТ!
Вскочив с кровати, я в безумной спешке проношусь по квартире и бегу в ванную, пытаясь на ходу снять с себя одежду. Мама меня убьет!
Остин смеется, всегда находя максимальную радость в моих страданиях, особенно когда эти страдания означают, что мои родители будут слишком заняты, ругая меня, чтобы донимать его вопросами о его личной жизни… или ее отсутствии.
— Маме исполняется пятьдесят только один раз, — напоминает мне Остин, когда я включаю громкую связь и врываюсь в дверь ванной, разбрасывая одежду по комнате. — И единственное, о чем она попросила, это чтобы мы все хоть раз пришли вовремя.