Он смотрит на меня пустым взглядом.
— Потому что ты… ты хорошая девочка. Ты не занимаешься таким дерьмом. Предполагается, что ты лучше меня.
Я усмехаюсь.
— А ты не усложняешь мне задачу.
— Оооооо, дерьмо, — говорит Бекс, втягивая воздух.
Остин качает головой, глядя на меня как на незнакомку.
— Удар, блядь, ниже пояса.
— Хочешь поговорить об ударах ниже пояса? — спрашиваю я, медленно приближаясь и становясь перед Айзеком, чтобы быть ближе к моему брату, когда гнев захлестывает меня. — Удар ниже пояса предполагает, что только потому, что я, возможно, немного потрахалась однажды ночью, внезапно означает, что я никуда не гожусь. Пошел ты, Остин. Мне двадцать два. Я больше не гребаный ребенок. Ну и что с того, что, может быть, мне нравится, когда меня трахает куча мужчин в комнате, полной незнакомцев.
— БЛЯДЬ!
Ярость пробегает рябью по его лицу, и он вскакивает на ноги, а его темный взгляд устремляется на Айзека со странным предательством, которое я ни за что на свете не смогу понять. Он исчезает так же быстро, как и появился, но у меня не остается времени на размышления, прежде чем эта ярость направляется на меня. Он делает шаг ко мне, в мгновение ока оказываясь на грани срыва.
— Скажи мне, что ты этого не делала.
— Ну и что, если бы я это сделала? — я выплевываю в него, чертовски хорошо зная, что делаю только хуже, но ублюдок этого заслуживает. — Делает ли это меня шлюхой за то, что я наслаждаюсь сексом, как и любой другой гребаный человек в том месте? Так же, как, я уверена, и ты. Я все еще твоя младшая сестра, Остин. Я все тот же человек, какой была всегда. Но все сводится к тому, что моя сексуальная жизнь — не твое собачье дело.
Его челюсть сжимается, и большая рука обхватывает меня за талию, отрывая от пола.
— Ладно, хватит, — говорит Айзек, оттаскивая меня, прежде чем у меня появляется шанс выцарапать брату глаза. — Вы двое не собираетесь выяснять отношения посреди моего клуба.
— Дай мне добраться до него. Я оторву его яйца прямо от тела.
Айзек ехидно смеется, ставит меня на ноги и подталкивает, чтобы я двигалась.
— Это что, твой новообретенный фетиш? — он шепчет мне на ухо, и, если бы я не была так взвинчена неодобрением Остина, я бы пришла в замешательство от одной мысли о том, что Айзек Бэнкс произнес слово «фетиш» где-то рядом со мной.
Вместо этого я снова пихаю его локтем в живот.
— Яйца моего брата и слово «фетиш» никогда не должны упоминаться в одном предложение.
Айзек смеется, его рука опускается мне на поясницу, и он ведет к другому концу массивной стойки.
— Как думаешь, тебе удастся усадить свою задницу, не ввязываясь в драку с кем-нибудь из моих платящих клиентов?
Я закатываю глаза и опускаю задницу на один из барных стульев, когда Айзек обходит меня и направляется к другой стороне бара.
— Он мудак, — напоминаю я Айзеку, на случай, если он мог это забыть за последние десять секунд.
— Он чрезмерно заботлив и находится в шоке. Разница есть, — говорит он, а затем берет стакан и что-то наливает, и я надеюсь, что это не для меня, потому что напиток, который он приготовил мне сегодня днем, был ужасен. Не могу представить, что этот будет лучше. — Он был бы меньше удивлен, если бы ты пришла домой и объявила, что выходишь замуж за египетского принца. Узнав, что твоя младшая сестра ходила в секс-клуб… мужчине требуется минутка, чтобы осознать это. Кроме того, мы с тобой оба знаем, что ты его просто дразнила.
— Я его не дразнила.
— Дразнила, Аспен, — упрекает он, бросая взгляд через длинный стойку бара, где Бекс оживленно флиртует с Остином, что мгновенно действует мне на нервы, несмотря на то, что я сказала ей флиртовать сколько душе угодно. Я вдруг перестала чувствовать себя такой великодушной. — Кроме того, не хочу обидеть Бекс, но между вами двумя, если бы кто-то и устроил дикую оргию на глазах у толпы незнакомцев, то это была бы она. Не ты. Это не твое.
— О, — говорю я, выгибая бровь. — И ты вдруг понял, в чем заключается мой фетиш?
На губах Айзека растягивается ухмылка, и он смотрит на меня из-под густых темных ресниц, и что-то сжимается глубоко внутри меня. Он не говорит ни слова, но выражение его глаз говорит о том, что он точно знает, что мне нравится.
Айзек задерживает мой взгляд на мгновение дольше, чем нужно, прежде чем, наконец, опустить его и ослабить свою власть надо мной, давая мне возможность отдышаться.
Что, черт возьми, на него сегодня нашло? Возможно, он упал и ударился головой, и в настоящее время у него сотрясение мозга. Эта его дерзкая, самоуверенная версия не дает мне покоя. Айзек, которого я знаю, из кожи вон лезет, чтобы напомнить мне, что между нами никогда ничего не будет, но то, как он продолжает смотреть на меня и придумывать предлоги, чтобы прикоснуться ко мне… черт. Я не знаю, что с этим делать. Он заставляет меня чувствовать то, что, как мы с ним оба знаем, я не должна чувствовать, но чем больше внимания он мне уделяет, тем сильнее я чувствую голод.