Черт.
Это было глупо. Я перешел черту… снова, и теперь она, вероятно, думает, что я гребаный извращенец, но разве я не такой на самом деле? Слушаю, как она трахает себя в соседней комнате.
Мой телефон жужжит над одеялом, и мое сердце бешено колотится. Вот и все. В этот момент она обвиняет меня в моем дерьме. Я почти не хочу смотреть.
Моя рука колеблется над телефоном, прежде чем, наконец, я нахожу в себе силы поднять его и провести большим пальцем по экрану. Мой взгляд устремляется прямо к словам, которые она написала, и с резким вдохом я крепче сжимаю свой член, когда странное чувство охватывает низ моего живота.
Аспен: Я не думаю, что ты готов узнать, что я здесь делаю.
Бляяяядь.
Как я должен оправиться от этого?
Я слышу смех из соседней комнаты, и внезапно жужжание переходит от медленного пульсирования к быстрому жужжанию.
— О, блядь, — вырывается у нее, и ее слова захватывают меня в плен, пока мой кулак двигается вверх-вниз, сжимаясь на кончике, и я пытаюсь удержать себя в руках. Но, блядь, теперь это невозможно отрицать. Все чувство контроля улетучилось, как только я понял, что она — женщина из “Vixen” прошлой ночью.
Мои пальцы никогда не двигались по экрану быстрее.
Айзек: Нужна помощь?
Аспен: Как пожелаешь!
По моему лицу скользит порочная ухмылка. У меня не было намерения идти туда. Мы оба пьяны, и поддаваться моим порывам сейчас было бы чертовски безрассудно, но никто не запрещает мне немного повеселиться. Кроме того, я уже переступил черту. Какой смысл теперь пытаться отступить?
Айзек: О ком ты думаешь, когда трахаешь себя, Аспен? Обо мне? Ты представляешь, как я нагнул бы тебя и вошел в твою маленькую тугую киску, взяв тебя так чертовски глубоко, что ты почувствовала бы меня у себя в горле?
Динь.
Мой кулак яростно подергивается, бедра подрагивают от возбуждения, пока я слушаю, как Аспен снова нащупывает свой телефон. Она стонет, а я смотрю на свой экран и наблюдаю, как под моим сообщением появляется уведомление о прочтении, и ухмыляюсь.
— Срань господня, — слышу я бормотание сквозь стену.
Внизу экрана появляются три точки, давая мне знать, что она отвечает, затем они быстро исчезают. Проходит секунда, и они появляются снова, но так же, как и раньше, они снова исчезают.
Айзек: Ответь мне, Аспен.
Айзек: Сейчас же.
Айзек: Ты думаешь обо мне, когда трахаешь себя?
Я никогда еще не ждал ответа с таким нетерпением, и вот, наконец, когда появляются три маленькие точки, они не исчезают до тех пор, пока под моим текстом не появится новый текст.
Аспен: А если я это так?
Аспен: Тебя возбуждает мысль о том, что я думаю о тебе? Ты трахаешь себя прямо сейчас и мечтаешь, чтобы это был мой рот на твоем члене? Мой язык скользил по твоему кончику?
Блядь. А я-то думал, что это я смелый. Но как, черт возьми, я должен на это ответить? Я не могу быть честным. Я не могу рассказать ей о тех грязных вещах, которые всю ночь крутились у меня в голове.
Айзек: Нет.
Аспен: Не лги мне, Айзек. Ты можешь слышать меня, но это не значит, что я не слышу тебя. Стены здесь тонкие, а ты не раз останавливался в этой гостевой комнате, и я точно знаю, как звучит, когда ты кончаешь.
Вот дерьмо.
Думаю, тогда нет смысла это отрицать.
Айзек: Шах и мат.
Айзек: Расскажи мне точно, что ты делаешь. Мне нужны подробности.
Наступает небольшая пауза, прежде чем она снова начинает печатать.
Аспен: Мои пальцы касаются моей кожи, прямо у вершины моих бедер, в то время как мой вибратор воздействует на мой клитор. Он такой чертовски чувствительный. Я хочу кончить, но не могу. Я так чертовски отчаянно хочу, но этого недостаточно. Мне нужно больше.
Айзек: Оседлай свои пальцы, Аспен. Представь меня, когда ты засовываешь их в свою сладкую маленькую киску.
— О Боже, — слышу я из-за соседней комнаты, жужжание ее вибратора становится все более интенсивным по мере того, как она ему прибавляет скорости.
Мои бедра подрагивают, кулак сжимается вокруг члена, и я яростно трахаю свою руку. Я сжимаю челюсти, желая, чтобы этот момент длился всю жизнь, но зная, что он никогда не сравнится с тем, как хорошо я себя чувствовал, находясь внутри нее.