Она — запретный плод, а я — змей в саду, слишком охотно желающий получить то, что не могу иметь.
Аспен: Или… ты можешь просто прийти сюда, и я оседлаю тебя.
Айзек: Не искушай меня, блядь. Если я войду туда прямо сейчас, мы оба знаем, что произойдет, и никто из нас не хочет переступать эту черту.
Звук ее вибратора затихает, и я замедляю движения, задаваясь вопросом, не облажался ли я только что.
Айзек: Не останавливайся, Аспен. Я не кончу, пока не услышу свое имя на твоих губах. А теперь оседлай свои гребаные пальцы и подумай о том, как мой член заполнит тебя до краев, и растянет твои стенки до боли. Я знаю, ты удивлялась, какой я охуенно большой. Теперь представь, как я беру тебя.
Появляется “прочитанно”, и вибратор запускается снова, вызывая широкую улыбку на моих губах. Мое дыхание становится затрудненным, когда одна только мысль о том, что она делает, толкает меня прямо к гребаному краю. Ее нуждающиеся стоны и звуки придыхания доносятся сквозь стену, подталкивая меня еще дальше.
Аспен: Твою мать, Айзек. Если бы ты только знал, какой мокрой ты меня сделал…
Айзек: Я же говорил тебе, блядь, не искушать меня.
Аспен: Я сейчас взорвусь…
Айзек: Сделай это, детка. Дай мне услышать, как ты кончаешь для меня.
— О, черт, — кричит она, и раздается глухой стук, когда что-то падает на пол. Она так тяжело дышит, что кажется, будто она совсем рядом со мной, и я приподнимаю бедра, чувствуя, что готов взорваться вместе с ней. Не прошло и секунды, как нежнейший звук сотрясает стену между нами. — О Боже. Айзек. Да!
Я жестко кончаю, выбрасывая горячие струи спермы себе на ладонь, пока Аспен получает кайф. Я закрываю глаза, откидываю голову на подушку и просто лежу, чувствуя, как на мою грудь попадает сперма. На самом деле я ожидал, что моя ночь пройдет совсем не так, но теперь, когда это случилось, я не могу заставить себя сожалеть об этом.
Я лежал в тишине, слушая, как дыхание Аспен замедляется, пока не стихает совсем, а затем, услышав, как она кладет что-то на прикроватный столик, на экране снова появляются три маленькие точки.
Аспен: Он никогда не узнает.
Я никогда в жизни ни на что не соглашался так быстро.
Айзек: Никогда.
9
АСПЕН
Голова раскалывается, когда я просыпаюсь в своей старой детской комнате, и события прошлой ночи возвращаются ко мне в кричащих красках. Я действительно кончала, пока Айзек слушал в соседней комнате, присылая мне грязные сообщения, о которых я всегда мечтала?
Мне всегда было интересно, грязный ли у него рот в такой момент, и теперь нет нужды сомневаться в этом. У Айзека Бэнкса самый грязный рот, который я когда-либо слышала… или читала.
И мне это чертовски понравилось.
Только теперь, когда алкоголь больше не струится по моим венам, а клетки моего мозга, кажется, пробуждаются от вызванного алкоголем тумана, прошлая ночь внезапно перестала казаться такой захватывающей, как раньше. Это не что иное, как холодное, жесткое сожаление.
Почему я позволила этому случиться? Я должна была прекратить это в ту же секунду, как пришло его первое сообщение, но я хотела его так чертовски долго, что не могла вынести мысли о том, что не доведу это до конца. Теперь я каким-то образом должна встать с постели, принять душ и встретиться с ним лицом к лицу, точно зная, что творится у него в голове.
Я облажалась.
Как, черт возьми, я прошла путь от практически ухода в женский монастырь до двух безумно сексуальных ночей подряд? Вот каково это — наконец обрести сексуальную свободу? Или это просто то, что другие любят называть безумием? Конечно, переписка с лучшим другом моего брата, пока я кончала — это тот самый бред, за который меня должны были посадить.
Откинув одеяло, я испускаю стон, не уверенная, издала я его от унижения из-за предстоящей встречи с Айзеком или от убийственного похмелья, которое пронзает мой череп. Схватив повседневную одежду и косметичку, я тащусь по коридору, стараясь ступать как можно тише. Дверь в спальню Айзека все еще закрыта. Последнее, что мне нужно, это разбудить его и столкнуться с унижением из-за того, что я сделала так рано утром. Мне нужна по крайней мере двойная порция кофе, прежде чем я буду в состоянии смотреть правде в глаза.
Я спешу принять душ, пытаясь смыть с себя остатки пролитых вчера вечером напитков, а затем делаю все возможное, чтобы выглядеть хоть немного человеком. Высушившись, я натягиваю пару свободных брюк и укороченную майку, а затем занимаюсь волосами. Я роюсь в своей косметичке и замазываю темные круги под глазами после двух почти бессонных ночей подряд, прежде чем, наконец, оглядываю себя и решаю, что это самое лучшее, что может быть. Это, конечно, не самый мой смелый или захватывающий дух образ, но сойдет и так.