Я годами сталкивалась с его молчаливым отказом, и каждый раз, когда это случалось, меня охватывало чувство обиды, но, чтобы он открыто сказал мне, что это было всего лишь небольшое развлечение и что дальше этого дело не пойдет… Вот дерьмо. Я чертовски хорошо знаю, что не смогу справиться с агонией, которая придет вместе с этим.
Поэтому вместо того, чтобы дожидаться мучительных пыток, я опережаю его.
Поворачиваясь, я поднимаю руку, останавливая его, прежде чем он успевает заговорить.
— Не надо, — говорю я, надеясь, что он не слышит боли в моем голосе. — Я прекрасно знаю, что сейчас сорвется с твоих губ, и я согласна. Это было просто небольшое пьяное развлечение. Оно ничего не значило. Так что вместо того, чтобы устраивать все эти неловкие встречи в коридоре и на кухне каждый раз, когда мы проходим мимо друг друга, мы можем просто притвориться, что этого не было. Ты все еще недосягаемый Айзек Бэнкс, а я все еще младшая сестра твоего лучшего друга. Не меньше. Не больше.
Он вздрагивает, когда эти последние слова вылетают из моего рта, и кивает.
— Это не совсем то, о чем я пришел сюда поговорить с тобой, но я…
Мое лицо искажается от замешательства.
— Не об этом?
— Нет. Меня больше интересовало, как давно ты слышишь меня сквозь стены, но нельзя отрицать, что все, что ты сейчас сказала, — правда. Писать тебе вот так… я не должен был. Ты была пьяна и… Я не знаю. Как ты сказала, ты младшая сестра Остина, и это не та черта, которую я готов переступить.
Что-то мелькает в его взгляде, но я не хочу вникать в это прямо сейчас.
— Ага, — говорю я, поспешно отворачиваясь, чтобы он не видел, как его слова разрывают меня на части.
Обнаружив, что моя кружка наполнена почти до краев, я беру ее и подношу к губам, делая отчаянный глоток и надеясь, что вкус может как-то облегчить этот разговор. Затем, прихватив с собой кружку, я возвращаюсь к другой стороне острова, выдвигаю табурет и сажусь, делая все, что в моих силах, чтобы избежать его взгляда.
— Итак, вся эта история с общей стеной в спальне, — констатирую я. — Я думала, мы обсудили это ранее в коридоре.
— Это так, — говорит он, откашливаясь, как будто от одной этой темы у него сжимаются стенки горла. — Но после того, как ты ушла, думая, что чего-то добилась, мне пришло в голову, что у меня уже много лет есть собственное жилье, так что ты могла иметь в виду только те времена, когда я жил здесь в колледже.
Я отвожу взгляд, чувствуя, как неловкость начинает подкрадываться, угрожая поглотить меня целиком.
— Угу.
— Я закончил колледж в двадцать два года, Аспен.
Я поднимаю свою кружку, наполовину прикрывая ею лицо, все еще не в силах встретиться с ним взглядом.
— Ага.
— Тебе едва исполнилось шестнадцать.
Я усмехаюсь, выгибая бровь и наконец поднимая взгляд.
— Подумать только, я была школьницей, когда я впервые начала слышать такие вещи через стену.
Выражение его лица меняется, и краска быстро отливает от него.
— Гребаный ад, — бормочет он себе под нос, хватаясь за край острова и опуская голову. — Ты была гребаным ребенком.
Я киваю.
— Мне было около десяти, когда я впервые услышала тебя, но только когда мне было лет тринадцать или четырнадцать, я по-настоящему поняла, что там происходит.
— Черт, Аспен. Прости, — говорит он мне, морщась. — Если бы я знал, что ты можешь услышать все это дерьмо, я бы никогда не…
— Не надо, — говорю я, снова прерывая его. — Не начинай корить себя из-за этого. Это не так уж и важно. Кроме того, к тому времени, когда я стала старше и лучше начала понимать… себя, ты уже учился в колледже. Так что я не такая… ну, ты понимаешь, не такая, как прошлой ночью.
Айзек пристально смотрит на меня, его бровь выгибается, как будто он чертовски хорошо знает, что я несу чушь.
— Мы с Остином устраивали здесь чертову уйму диких вечеринок во время учебы в колледже, Аспен. То, что я был в колледже, не означало, что я не оставался в этой комнате так же часто, как и всегда.
Поднося кружку к губам, я снова отвожу взгляд, стараясь не улыбаться.
— Ага.
Во времена его учебы в колледже мне нравилось, когда он приезжал домой. Даже если это означало, что он трахается с какой-то случайной девчонкой, это все равно означало, что у меня есть хоть малейшее представление о том, каково это — быть с ним, и мне это чертовски нравилось. Но я не собираюсь признаваться ему в этом.
Неудивительно, что мне было трудно забыть его. Когда речь заходила о сексе, он всегда ассоциировался у меня с Айзеком.
— БЛЯДЬ!
Айзек снова хватается за столешницу острова, костяшки его пальцев белеют, но все, что я могу сделать, это тихо рассмеяться, прижимая руку к губам.