Я судорожно втягиваю воздух, чувствуя, что краснею.
— СВЯТОЕ ГРЕБАНОЕ ДЕРЬМО, АЙЗЕК! Я собираюсь убить…
Линия обрывается, и я слышу, как эхо его смеха разносится по моему черепу.
Вот мудак. Я не знаю, что мне делать — ужасаться или просто смеяться. Но нельзя отрицать, что он прав. Когда дело доходит до меня, то всегда был только один мужчина, которого я хотела.
Айзека, мать его, Бэнкса.
12
АЙЗЕК
Кто, блядь, напивается в одиночку в четверг вечером? Конечно, гребаный неудачник.
С того момента, как я обнаружил, что украл девственность Аспен, я был в полном беспорядке. Каждая гребаная черта была перейдена. То, что крутилось у меня в голове последние несколько дней, гарантировало бы смертный приговор от Остина, но как бы я ни старался, я не могу заставить себя остановиться.
Мне нужно взять себя в руки. Я рискую всем. Райдеры — моя семья. Они безоговорочно доверяют мне, и с каждой секундой, когда я представляю их милую дочь на коленях, я предаю все это.
Если бы Остин узнал, что произошло в “Vixen”, и понял, что я понятия не имел, что это была Аспен, он, возможно, смог бы простить меня. Это заняло бы время, но в конце концов он бы смирился. Но если бы я признался, что с тех пор не перестаю думать о ней, или если бы я действительно трахнул ее снова, дружба, которую мы построили за последние двадцать два года, ни черта бы не значила.
Из этой ситуации нет выхода, так скажите мне, какого черта мысль о том, что Аспен пойдет на свое дурацкое свидание сегодня вечером, так сильно выводит меня из себя?
Одно свидание ничего не изменит в ее отношении ко мне. Разве что у него не окажется золотого члена и волшебного языка, подаренного ему ангелами небесными, но даже тогда ее желания все равно будут связаны со мной.
Аспен прекрасно приняла меня в себя в “Vixen”, и вчера вечером она была права, говоря по телефону, что никто не сравнится с чем-то настолько охуенным. Аспен и я… Мы просто подходим друг другу. Можете считать меня банальным, но ее тело словно создано специально для меня. Никогда еще женщина не принимала меня так хорошо, и чтобы это было так охуенно приятно. Еще до того, как я узнал, что это она, я уже считал ее лучшей из всех, кто у меня когда-либо был.
Прошлой ночью по телефону она хвасталась, насколько хорош был ее безликий незнакомец, как он разрушил ее для всех остальных мужчин, и как бы сильно она ни пыталась трахнуть себя игрушками, ничто никогда не сравнится с ним. Чистый огонь затопил мои вены, когда она сказала мне то, что я уже знал. Ей было так же хорошо, как и мне… блядь. У меня даже нет слов для этого.
Было почти невозможно держать рот на замке, не заорать во всю глотку, что мужчина, о котором она мечтает — это я. Но я придерживаюсь того, что сказал. Если она узнает, это все разрушит.
Сегодня вечер пятницы, и уже прошла неделя с тех пор, как я впервые попробовал ее, и я должен был быть в "Вишне" час назад, только вместо того, чтобы взять себя в руки, я расхаживаю по своей гребаной гостиной и пытаюсь убедить себя не портить ей свидание.
Если она хочет трахнуться с этим парнем, то это ее дело, но все, что он будет делать, это использовать ее, чтобы получить удовольствие, а она выше этого. Она заслуживает гораздо лучшего. Кроме того, она знает, что он не трахнет ее так, как мог бы я… или, по крайней мере, так, как это сделал бы ее безликий незнакомец.
Странное отчаяние пульсирует во мне, и мне внезапно приходит в голову, что я мог бы… нет. Конечно, нет. Я ревную? Вот на что это похоже?
Срань господня.
Это нехорошо.
Я ревную. И все же, у меня нет на это ни единого гребаного права.
Мне нужно взять себя в руки. Мне нужно отвезти свою задницу в “Вишню” и взять свое дерьмо под контроль. Только в ту секунду, когда я вылетаю из своего дома и жму на газ, я понимаю, что направляюсь не в свой клуб.
Я останавливаюсь у знакомого дома, прохожу к двери и стучу кулаком по твердому дереву. Я не должен быть здесь, но в ту секунду, когда эта идея сформировалась в моей ебанутой голове, я уже не смог ее контролировать.
Дверь открывается буквально через мгновение, и, прежде чем Остин успевает вымолвить хоть слово, я врываюсь мимо него в его дом.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — требует он, все еще не простив меня за угрозу выболтать Аспен его грязные секреты.
— Тебе нужно позвонить сестре, — выпаливаю я, зависая в его прихожей. — Я думаю, она вот-вот попадет в беду.
Его глаза расширяются, тело напрягается, а в глазах вспыхивает паника.