Я прикусываю нижнюю губу, пытаясь придумать, как на это ответить, когда Бекс нарушает неловкое молчание.
— Остынь, Остин. Тебе определенно понравится этот парень. Он… подожди, — она наклоняется к нам, и ее взгляд останавливается на Харрисоне. — Чем ты занимаешься?
— Юриспруденцией, — утверждает он.
Улыбка расползается по ее лицу.
— Аллилуйя. Бог есть, — восклицает она, прежде чем вернуться к разговору с Остином. — Он юрист, как раз такой, какого ты ей всегда желал.
Наступает небольшая пауза, прежде чем она говорит снова.
— О, прекрати. Ты так драматизируешь. Научись справляться с ударами. Кроме того, разве не этого ты хотел? Если она влюбится в симпатичного адвоката, то забудет о Том-Кого-Нельзя-Называть, и ей нечего будет возразить, когда ты случайно окажешься в моей постели.
Я качаю головой, а мои щеки пылают от смущения.
— Я, ээээм… мне жаль, что тебе пришлось все это услышать, — говорю я Харрисону. — Но на самом деле, тебе не нужно чувствовать себя обязанным приглашать меня на свидание. Просто заказать мне обед будет более чем достаточно.
Харрисон кивает.
— Я не чувствую себя обязанным, — говорит он. — Я был серьезен. Я бы с удовольствием пригласил тебя куда-нибудь, но я вижу, что мы не на одной волне. Так что вместо этого, могу я дать тебе свой номер телефона, и когда ты неизбежно передумаешь, ты сможешь пригласить меня на свидание?
— Оооо, — говорит Бекс Остину. — Он самоуверенный. Мне это нравится.
— Может, ты уже повесишь трубку? — спрашиваю я ее.
Она только усмехается, но я снова обращаю внимание на Харрисона и неохотно соглашаюсь.
— Ладно, прекрасно. Ты можешь дать мне свой номер, но для протокола: я не собираюсь звонить по нему.
— Угу, — говорит он тем же самоуверенным тоном, только теперь его глаза искрятся весельем, и от этого у меня что-то трепещет глубоко под ложечкой. Не так, как это всегда происходит рядом с Айзеком, но потенциал здесь определенно есть.
Очевидно, видя, что мой телефон в данный момент занят, Харрисон хватает одну из неиспользованных салфеток и берет ручку со стойки, прежде чем записать свой номер и передать его мне.
— Смотри случайно не потеряй, — говорит он. — В противном случае я буду вынужден стучаться во все двери кампуса, пока не найду тебя.
Я не могу удержаться от смеха, когда беру у него салфетку, и, словно по сигналу, появляется мой новый цезарь с курицей. Он забирает его у бедной женщины, которой пришлось переделывать его, прежде чем протянуть мне.
— Приятного аппетита, — говорит он мне, подмигивая, и с этими словами выходит из салат-бара, а его взгляд возвращается к моему, перед тем как он заворачивает за угол и направляется к двери.
— Святооооое дерьмо, — говорит Бекс. — Он был идеален. Что, черт возьми, с тобой не так? Ты же знаешь, что он пошел домой, чтобы подрочить на тебя в душе.
Бекс вздрагивает, а потом морщится.
— Черт, извини, — смеется она, явно обращаясь к Остину. — Забыла, что ты там.
Я закатываю глаза и забираю телефон, когда мы наконец-то выходим из салат-бара, и, не буду врать, не могу удержаться, чтобы не понаблюдать за Харрисоном, пока он идет в сторону кампуса.
— Ты звонил только из-за своего дня рождения? — спрашиваю я Остина, более чем готовая высказать Бекс все, что думаю.
— Ага, — заявляет он. — Если только ты не готова поговорить о том, что засунули тебе в задницу несколько недель назад, или ты с этим покончила?
— Я вешаю трубку.
— Не смей…
Я нажимаю маленькую красную кнопку, прежде чем испустить тяжелый вздох и сунуть телефон в задний карман.
— Срань господня. Он невозможен, — говорю я, задаваясь вопросом, как быстро моя футболка сможет высохнуть на этом палящем солнце.
— Он невозможен? — Бекс смеется. — Ты смотрелась в зеркало в последнее время? Только что идеальный парень пригласил тебя на свидание, и ты ему отказала. Что, черт возьми, с тобой не так? Я думала, ты в своей эре “Кто, блядь, такой Айзек?”
Я морщусь, когда мы находим дерево, дающее достаточно тени, и опускаем свои задницы на покрытую листьями траву.
— Я имею в виду, что, возможно, я уже не совсем в своей эре “Кто, блядь, такой Айзек?”.
— Что? — ворчит она, вскидывая голову, и ее медово-карие глаза останавливаются на мне. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Весь смысл нашей ночи в “Vixen” заключался в том, чтобы ускорить твою детоксикацию. Какого хрена, Аспен?
— Ах, черт, — бормочу я, чувствуя себя дерьмовым другом из-за того, что скрыла это от нее, но я слишком хорошо ее знаю, и если она думает, что единственная причина, по которой я не согласилась на свидание с Харрисоном, это то, что я не могу забыть Айзека, то она не сдастся. Черт, да я даже не стала бы отрицать, что она обманом попытается вынудить меня встретиться с ним. — Обещаешь, что не будешь психовать?