Он именно тот, кто мне нужен, только, несмотря на наглую ухмылку и дерзкие слова, он не заставил мое сердце биться быстрее, не так, как это всегда делал Айзек.
Аспен: Я знаю, что опоздала на несколько дней, но не будет ли это слишком неожиданно, если я приму твое предложение и позволю тебе пригласить меня на свидание?
Харрисон: Я знал, что ты вернешься! Это мое дерзкое мальчишеское обаяние, не так ли? Ты не смогла устоять.
Аспен: Не мог бы ты хотя бы на секунду отбросить свое дерзкое мальчишеское обаяние и ответить на вопрос?
Харрисон: Я бы чертовски сильно хотел пригласить тебя на свидание.
Улыбка застывает на моих губах, и я делаю все, что в моих силах, чтобы вытереть слезы. Это может стать для меня новым началом, чем-то, к чему стоит стремиться, а если ничего не получится, то это неважно, ведь в море всегда есть другая рыба. Правда, в море есть и кровожадные акулы, но я не думаю, что какая-нибудь акула сможет откусить от меня больше, чем уже откусил Айзек.
Мой телефон снова жужжит, и я опускаю взгляд, ожидая найти еще одно сообщение от Харрисона, излагающее все, что у него могло быть на уме относительно нашего свидания, но вместо этого я нахожу имя Айзека на экране.
Вот дерьмо. Что он может хотеть сейчас? Неужели он не думает, что уже причинил мне достаточно боли?
Я должна удалить его.
Только нездоровое любопытство берет надо мной верх, и, несмотря на то, что я знала лучше, я открываю его сообщение.
Айзек: “Vixen”. 8 вечера. Завтра. Я собираюсь трахнуть этот умный ротик, и только когда ты будешь умолять о большем, я вытрахую из тебя эти мысли.
Я смотрю на его слова, понимая, что он думает, что может исправить это сексом. Но этого не исправить. Как он вообще может думать, что я захочу встретиться с ним после того, как услышала эти слова из его уст? Он никогда не полюбит меня. Я никогда не стану той, кто ему нужен. Я не более чем приятное времяпрепровождение.
С меня хватит.
Этому должен быть положен конец.
Я не вернусь в “Vixen”, и я чертовски уверена, что не позволю Айзеку использовать мое тело. Я обманывала себя, когда просила об этом, и, как и предсказывала Бекc, пострадала именно я. Пришло время предложить моему сердцу уважение, которого оно всегда жаждало.
С этого момента Айзек Бэнкс мертв для меня.
24
АЙЗЕК
Я сжимаю челюсть, когда смотрю на часы. 8:30 вечера.
Аспен хронически опаздывает. Это болезнь. Но когда она встречается со мной, она всегда приходит вовремя. Иногда даже раньше, но сегодня все по-другому. Вчера я причинил ей боль. У меня не было гребаного выбора. Она просила о том, чего я не могу дать, что бы я ни чувствовал по этому поводу.
Мне пришлось солгать. Я должен был сказать ей, что никогда не полюблю ее, но думаю, что уже люблю.
Я не способен дать ей то, что ей нужно. Не достоин этого. Я даже не знаю, как любить кого-то, и я точно не собираюсь использовать ее для экспериментов. Она заслуживает гораздо большего. Все, что я сделаю, — это причиню ей боль, так что лучше закрыться от нее, пока я не зашел слишком далеко.
Сейчас ей больно, но со временем она сможет жить дальше, несмотря на то, как сильно мысль об этом разрывает что-то в глубине моей груди.
Я не ожидал, что она бросит мне вызов прошлой ночью. Я подумал, что после того, что произошло в “Вишне”, мы будем спорить. Когда я позвонил ей вчера, я знал, что она даст волю чувствам. Я ожидал, что она закричит, придумает все возможные оскорбления на свете и обрушит их прямо на меня, но я не ожидал, что она выплеснет на меня мое же дерьмо. Я не ожидал, что она бросит мне вызов.
Она спросила меня, значит ли это что-то большее, собираюсь ли я когда-нибудь полюбить ее, и то, что она спросила меня об этом, означает, что она уже знает правду. Она чувствует изменения в наших отношениях так же, как и я, и она права, я чертов трус, раз не могу признать это.
Я подумал, что, может быть, сегодня вечером мы сможем поговорить об этом с глазу на глаз. После того как мы выплеснем всю накопившуюся злость, мы могли бы сесть в баре “Vixen’ в VIP-зале или, возможно, найти кабинку, где можно уединиться, и, блядь, поговорить в первый раз… в жизни. Выложить все на стол и восстановить границы, которые стали настолько размытыми, что я их уже не вижу.
Но что-то подсказывает мне, что она не просто опаздывает — она не придет.