— Кто знает? — шмыгнула носом Лена. — От добра — добра не ищут, а от зла добра не жди.
— Философов ты мой, — покачала головой мать, взлохматив ей волосы на затылке.
— Он пустой, мам, — с горечью выдавила из себя Лена. — Ничего, кроме шума, он дать не сможет. И подарки его, такие же, как он сам — пустые, ядовитые. Не нравится он мне.
— Бывают люди и похуже.
— Может, и бывают, — согласилась Лена. — Только ко мне они не лезут. И мне до них дела нет.
— Как у тебя дела с Серёжей? — спросила мать, чтобы сменить тему.
Лена сделала несколько глотков. Кофе остыл. Девушка поморщилась:
— Да обычно. Убиваем вместе время, которое друг без друга могли бы провести гораздо интереснее. И с большей пользой.
— С этим мальчиком тебя никто встречаться не заставляет, — почти возмутилась мать. — Не хочешь, зачем это делаешь? Зачем парню голову морочишь? Он ведь не кукла, чтобы в него играть. Не понимаю я тебя, Лена. Совсем.
— Я его сегодня прогоняю, а завтра…завтра, вдруг, пойму, что это была любовь моей жизни? — глаза у девочки стали большие и печальные. — Что я тогда буду делать?
Марина прищурилась, внимательно рассматривая свое чадо:
— Ты шутишь или серьезно?
Лена тряхнула головой:
— Да сама я не пойму, мам. Вроде как серьезно.
Марина нахмурилась.
— Ты всегда говоришь чепуху. И в кого ты такая уродилась?
— В енота.
— А я склонна думать, что в дикобраза. Сплошные колючки.
Лена ласково улыбнулась матери. Как же приятно было чувствовать себя в тепле, в безопасности, окруженной любовью и заботой. И как же Лена любила это чувство. Ощущение того, что все в мире складывается, так, как должно: предсказуемо и надежно.
Потянувшись, она поднялась из-за стола:
— Ну, ладно, спокойной ночи, мамочка. Я пойду, — Лена чмокнула Марину в щечку на прощание. — Завтра рано вставать.
— У тебя назавтра, кажется, экзамен намечается?
— Ну, да.
— Ты все выучила?
— Все выучить, как известно, невозможно. Всего, подозреваю, сами преподы не знают. Иначе лекции по бумажкам не читали бы.
— Только попробуй сдать экзамен на тройку, — не страшно пригрозила мать вслед.
Не уточняя, впрочем, чем грозит такое положение дел лично ей, Лене.
Нырнув в кровать, девушка все-таки прихватила с собой умную книгу. Скорее для профилактики нелепым страхам, чем из ученического рвения. Хотя, что греха таить, вовсе не вредно немного освежить в памяти материал. С сей благой целью, Лена раскрыла учебник на заложенной закладкой странице:
"Кровь. Жидкая субстанция организма, состоящая из плазмы, красных и белых телец, гемиглобина, переносящего кислород ко всем клеткам и тканям организма, — провозглашали строки. — Кровь несет питательные вещества, уносит продукта метаболизма. Кровь протекает под нашей кожей, разделяясь на два русла"…
Строчки постепенно утрачивали печатную четкость. Буквы затанцевали, вытягиваясь, принимая изящный, чуть наклонный витиеватый вид:
"Волны качают меня, расступаясь под тяжестью тела. Принимают в огромную колыбель, в ледяные объятия. Меня больше ничто не тревожит, не беспокоит. Я знаю, я чувствую, я ощущаю себя мертвым".
Сон окончательно сморил Лену. Книжка выскользнула из рук.
Во сне она вновь очутилась перед закрытой дверью квартиры, из которой сбежала тремя часами раньше. В руках Лена держала кожаную сумку на мягкой подкладке, — той самой подкладке, что, с одной стороны делает любую, самую маленькую дамскую сумочку вместилищем огромного количества вещей, позволяя засунуть туда при желании даже слона. Но, с другой стороны, благодаря тем же самым качествам мягкой подкладки, все попытки отыскать что-то в сумочном чреве, обречены на поражение.