По комнате пронесся резкий, стремительный, ледяной порыв ветра, от которого шторы на окнах заходили ходуном. Волосы девушек заструились за спинами. Пламя свечи бешено заметалось и погасло, испуская темное змеящееся облачко.
Блюдце, которого никто ни касался, дрогнуло, завертелось вокруг своей оси, и принялось истерично метаться по бумаге. Зазвенело, подпрыгивая на одном месте, как мячик, и, расколовшись сначала на две половинки, затем словно бы взорвалось изнутри на множество осколков, разлетевшихся в стороны.
Порыв ледяного воздуха снова ударил всем в лицо с такой силой, что перехватывало дыхание.
Затем все стихло.
Но подростки продолжали ощущать яростную, злую силу, разлитую в воздухе. При дыхании из ртов вырывались облачка белого пара, как бывает при минусовой температуре.
Ребята, замерев, не двигались, — боялись пошевелиться: а вдруг все повториться сначала? Сережка, самый ироничный и смелый за минуту до этого, теперь молча таращил глаза, присев на корточки.
— Вы слышите? — трясущимися губами произнес Сашка. — Что это? Вода льется?
— О, господи, — Лена побежала в ванную, почти уверенная в том, что там будет пусто и сухо. Что звук падающей воды окажется не большим, чем массовой галлюцинацией.
Перед дверью она замерла, на мгновение, вспомнив предупреждение из сна: "Не входи туда!". Но страх залить соседей оказался, как ни странно, сильнее страхов перед потусторонним миром.
Лена распахнула дверь…
Она была здесь повсюду — вода! Падала, струилась, билась о стенки ванной. Вода была горячей!
Взгляд девушки метнулся в колонке. Разделитель стоял почти на максимальной отметке. Повинуясь безотчетному порыву, Лена потянулась, чтобы повернуть рычаг и выключить колонку. Руку ударило током. Отскочив, в испуге, девушка не сразу сообразила, что колонка-то была газовая. В ней не могло быть никакого напряжения.
В изумлении она замерла, не зная, что делать дальше. Чему верить?
Звук падающей воды стих. Колонка погасла. Вода в ванной уходила через слив с глухим плюньканьем, оставляя ванну пустой. Даже капли не задержались на белых ровных боках емкости.
Резкая боль в руке заставила Лену опустить взгляд вниз.
Рядом с веной алел тонкий, не глубокий, но кровоточащий порез, тянущейся вдоль синей жилки. При виде крови Лена испытала дурноту, колени грозились подогнуться, от испуга потемнело в глазах.
Дверь за спиной резко распахнулась. На пороге возник Сашка, бледный, испуганный и злой:
— Какого черта ты тут закрылась?!
— Я не закрывалась, — обиделась Лена.
Туман стал рассеиваться, оседая капельками на волосах.
Взгляд Саши скользнул к кровоточащему порезу:
— Что это ты делаешь, мать твою?!
— Руку порезала.
— Зачем?!
— Не думаешь же, ты, что я это нарочно? — возмутилась Лена.
— Идем! Пошли отсюда скорее. — Он схватил её за руку и почти силком потащил за собой.
Лена и не думала сопротивляться.
Глава 4
Мишка
Елена Григорьевна была, без сомнения, красивой женщиной. При взгляде на неё на ум невольно приходило сравнение с хризантемой, стоящей на столешнице из дорогого богемского стекла в вазе из хрусталя. У неё были глубоко посаженные серые льдистые глаза, точеные черты лица, густые и прямые волосы. Тихий вкрадчивый грудной голос.
Левина очаровывала присущим только ей обманчивым холодом. Вкрадчиво, как змея, заползла в душу.
Мишка знал её давно. Очень давно.
Елена Григорьевна Левина была подругой его матери с далеких времен юности. Он привык относиться к ней, как к красивой взрослой тёте, не сомневаясь, что она, в свою очередь, видит в нем сосунка, которому, нанося визит подруге, полагается приносить мешок сладостей и игрушки.
У Мишки и раньше случались романы с дамами старше себя. Но с ними все было не так сложно. Они не сводили его с ума, не заставляли буквально болеть вожделением. Не вынимали из тела душу.
А она…
Тот вечер, когда они ввязались в тяжелые и сладостные для обоих отношения, начался как обычно. Мишке навязали необходимость присутствовать на празднике "взрослых", от которого не один нормальный подросток радости не предвкушает.
Вечеринка проходила на арендованном стареньком пароходике, разукрашенном не в меру ярко, — по вкусу "новых русских" нуворишей. Горели разноцветные лампочки, трепыхались на ветерке разноцветные флажки. Взгляд белокурой красавицы, вдруг отозвался ответной искоркой, показавшейся поначалу неприемлемой и невозможной.
Елена Григорьевна подошла первой. Когда женщина наклонилась, взгляд невольно уперся в белые мягкие выпуклости в квадратном вырезе топа: