Вера замешкалась, обдумывая эту мысль, так что Виктор перехватил ее встревоженный взгляд. Чтобы не выдавать себя, она спросила первое, что пришло в голову:
— А как у хранителя появляется дар? Кто выбирает его?
Виктор пожал плечами.
— Я думаю, он связан с прожитой жизнью. Я был хирургом до того как это случилось.
Вера отложила в сторону ларингоскоп. Ей очень хотелось послушать историю Виктора, ведь после дня, проведенного среди живых, ей снова совершенно не верилось в то, что все хранители когда-то умерли. Но она не смела просить о таком.
— Я работал в Бурденко, — продолжил Виктор.
— Нейрохирург? — с придыханием произнесла Вера, понимая, какого труда ему, должно быть стоило выучиться на эту профессию.
— Да. Я был и остаюсь отличником даже здесь, — он улыбнулся. — Может, слышала, что ко мне стоит очередь?
Вера покачала головой.
— Но ты ведь не это хотела спросить.
— Да ладно…
— Я попал в аварию, — признался Виктор. — По моей вине погибли жена и дочь.
Его лицо побледнело, а голос дрогнул.
— Я до сих пор не могу… — он отвернулся. — Их забыть.
Вера чувствовала, что обязана была что-то сделать, унять боль, но не знала как. Она так и осталась стоять, не решаясь тронуть своего товарища.
— Я разбился тут, на соседней улице, — продолжил Виктор уже спокойным тоном. — Поэтому каждый раз как я засыпаю в больнице, если, конечно, не дежурю, прихожу в себя там, на месте аварии в машине. Только их рядом нет. Они сразу же ушли — это я потом только понял, я же когда очнулся, завел машину и поехал в ближайшую больницу. Думал, они еще со мной, торопился очень. Я бросился в приемное, на помощь звать и понять не мог, почему меня никто не замечает, пока навстречу не вышла Вера.
Виктор перевел дыхание.
— Она привела меня в чувства. Но… просыпаться каждый день на месте трагедии невыносимо. Знаешь, почему ты меня так напугала? Я разбился потому, что мне под колеса бросилась девушка. Я позвонил Иннокентию и спросил у него совета как быть, пока ты ждала меня в приемном. С одной стороны тебя звали как прошлую Веру, а с другой… темные души пользуются тем, что нас больше всего задевает в нашем прошлом, чтобы уничтожить. Психиатр приказал его дождаться, сказал, это не к добру — Иннокентий часто консультирует в других больницах. Но я вдруг так сильно испугался, что ты уйдешь… и вся больница упустит свой шанс. Мнению психиатра принято верить безоговорочно. Он все бросил и примчался, чтобы защитить нас. Но, — Виктор улыбнулся. — Убедился, что допустил ошибку впервые за долгие годы. Именно мне ты обязана нерадушным приемом, а так психиатр… ты удивишься, многие считают его милым. Он умеет производить впечатление, читает в душах… кхм. Впрочем, он хороший парень. Не злись на него, хорошо? У нас и так тут в последнее время слишком много скандалов.
Вера выдохнула.
— А он… что с ним не так?
— Он не обрадуется, если ты услышишь это от меня.
— Но ведь все об этом знают, — произнесла Вера, продолжать ее подмывало понимание того, что на человека, испытывавшего вину, легко можно было надавить.
Кажется, оно было из ее прошлой жизни. Вера толком не понимала, зачем ей история психиатра. Быть может, потому что это был самый опасный из хранителей и, зная его слабости, она могла бы его не бояться. Вере было противно признаваться себе в низменных мотивах, поэтому она выбросила эту мысль из головы.
Виктор отвел взгляд и странно поморщился, и тут девушке в голову пришла догадка:
— Он сумасшедший, — произнесла Вера и вскоре поняла, что ее фраза прозвучала слишком уверенно.
Хирург в упор посмотрел на нее.
— Люба сказала?
Вера хотела было отрицательно покачать головой, но тут хирург и сам догадался, что сболтнул лишнего.
— Не совсем так, — выдохнул он, отводя взгляд. — Иннокентий, в самом деле, пришел сюда из сумасшедшего дома. Но он не то, что ты думаешь.
Вера сглотнула, понимая, что в действительности не хотела этого слышать, но Виктор продолжил:
— Говорят, он был хорошим доктором, добрым и честным человеком, но женился на легкомысленной красавице, по большой, как он сам думал, любви. Она была то ли певица, то ли актриса, Иннокентий в ней души не чаял. Эта особа завела роман с опасным человеком, и подставила мужа, лишив честного имени и практики лишь бы выкрутиться самой. Друзья твердили доктору, кто во всем виноват, но Иннокентий не желал верить. Тогда супруга и ее любовник подсадили парня на морфий и выставили сумасшедшим. Он закончил в лечебнице. Вскрыл вены, когда, наконец, решился посмотреть правде в глаза. Таких, как он, называют простаками, но я думаю, у него была добрая душа, которую эта девица пережевала и выплюнула.
— Черт, — вырвалось у Веры.
Хирург посмотрел ей в глаза.
— Ходит тут одна легенда, — продолжил Виктор. — Старше психиатра была только прошлая Вера. Она-то его и встретила у ворот больницы году так, в тысяча девятьсот девятом. Иннокентий был… очень опасен. До него психиатров в больнице не существовало, и Вера решила, что будут. Она его стражам не отдала, продемонстрировав исцеление от безумия. Она что-то в нем заморозила. Его очки тоже ее изобретение. В них Иннокентий видит мир как обычные люди, а без них чувствует себя чудовищем… Разбить стекло в очках…
Виктор отвел взгляд.
— Единственной, кого он слушался, была твоя предшественница. Так я понял, что ты на свое место пришла. Нет лучшего способа доказать ему, что ты ровня, чем продемонстрировать, что он тоже уязвим.
Виктор перевел дыхание.
— Все хранители приходят в больницу за своим чудом и уходят, как только будут готовы принять его. Вера пообещала, что сделает его тем же человеком, каким он был до предательства жены. Но Иннокентий от этой идеи был не в восторге. Он тут прижился. Он блестящий психиатр и едва ли не самый известный из московских хранителей. В людях и диагнозах не ошибается. Если больницу закроют, все московские стационары передерутся за то, чтобы иметь честь принять его у себя. Он уникален: не только хранитель, но еще и могущественный страж.
Виктор вздохнул.
— И в этом случае сомневаюсь, что на новом месте он вспомнит о нас. Отхватит себе кабинет побольше, завесит своими картинами и продолжит существовать дальше.
— Ему, в самом деле, все равно? — подала голос Вера.
Виктор задумался.
— Я не знаю. Вот что ты должна понимать: он терпеть не может, когда к нему лезут, но он постарается вести себя мило, тебе даже начнет казаться, что он очаровательный, пока не подойдешь достаточно близко. — Виктор вздохнул. — За годы практики он научился видеть людей насквозь. Идеальный психотерапевт.
— Я бы так не сказала, — хмыкнула Вера.
— Вы встретились не в тех условиях, — прищурился хирург. — Иногда я думаю, он мнит себя эдаким кукловодом. Я обрадовался, когда ты щелкнула его по носу. Впервые увидел растерянным, аж умилился. Но я могу и его понять. Когда кто-то вот так же сожрет твое сердце, вряд ли ты захочешь снова верить людям. Несмотря на это он всем нам помогал, и мы его уважали, пока Люба не вбила себе в голову, что от него искренности добьется. В ответ психиатр заперся в своем бастионе, и теперь, когда мы собираемся вместе, она обязательно его разозлит. Поэтому я и подумал, что это она гадостей тебе про него наговорила. Она ведь назло ему сунулась в его жилище. Я просил тебя там не селить. У Иннокентия специфичный образ жизни, но он вроде бы не огорчен. Говорит, тебе нужно наблюдение.
Вера вспомнила картины на стенах во флигеле. Так это, видимо, было творчество ее соседа. Интересно, что еще входило в понятие "специфичный образ жизни" кроме того, что он, очевидно, изображал свои психоделические путешествия в головы пациентов?
— Почему она себя так ведет?
Виктор вздохнул.
— В этом виновата Вера. Она пыталась любой ценой сделать для него то, что обещала. Вера решила, что Люба и есть та самая девушка, которая вернет ему веру в любовь, только психиатру нужно немного смелости. Я описать тебе не могу, как сильно Иннокентий тогда разозлился. Они, по-моему, так и не поговорили ни разу нормально с тех пор. Думаю, Вера наступила Иннокентию на больное, — хирург хмыкнул. — Зато Любу она вдохновила так, что мы пожинаем плоды уже не один год. Он демонстрирует ей пренебрежение. Люба злится и мстит, как может.