Девушке сделалось не по себе. Кто знал, что скрыто у хранителей в самых сокровенных мыслях?
Глава 6. Скелеты в шкафу
Вдруг стало светло. Вера увидела себя в старом переулке. Неизвестно, мог ли Иннокентий управлять переживаниями пациентов, но девушка чувствовала себя лишь сторонним наблюдателем.
— Скажите, за что вы злитесь на меня, Лиля? — донеслось из переулка. — Я ведь всегда старался для вас.
— Гриша, вы растратили наше имущество, и практики у вас больше нету, — ответил мелодичный голос. — Я не могу жить так.
Действующих лиц Вера не видела, они были за стеной дома, где-то там, глубоко в воспоминаниях, но чувствовала, что все самое важное должно было произойти в том месте, где она стояла.
— Это чей-то злой умысел, Лиля, меня подставили! Я… я обязательно во всем разберусь. Мне нужно, чтобы вы были рядом. Я… люблю вас.
— Гриша, вы же говорили, что у вас все друзья, — прозвучало насмешливо. — И плохих людей вы себе в спутники не выбираете.
— Значит, это не так.
— И как вы думаете, кто бы это мог быть?
— Я не знаю, Лиля, но обязательно это выясню. Я верну свое честное имя, чтобы доказать вам… — дальнейшего Вера не слышала.
Хлопнула входная дверь, и из подъезда показался мужчина в длинном черном пальто старинного кроя. Он поднял воротник, защищаясь от дождя, и шагнул на улицу. Вера узнала в нем Иннокентия и с удивлением поняла, что слышала его настоящее имя. В действительности его звали Григорием.
За нынешним хранителем из глубины двора двинулись несколько серых теней. Произошел короткий разговор, которого Вера толком не расслышала. То, что это уличные грабители она поняла, когда тени набросились на доктора. Вера выдохнула. Он умер так? Слишком просто для того, кто сошел от горя с ума.
Доктор пришел в себя на квартире у Лили. Выглядел он неважно — весь в кровопотеках, перевязана рука, нога в гипсе.
— Я вас спасла, — прошептала Лиля, склоняясь к изголовью кровати. — Хоть вы и поставили меня в неприятное положение своим банкротством.
Лиля была высокая худая и очень красивая блондинка. Русые волнистые волосы были уложены в аккуратную прическу, одета она была скромно. Вера содрогнулась оттого, что с Лилей они были очень походили друг на друга внешне. Такие женщины как она сама, вероятно, были во вкусе психиатра.
Лиля схватила с прикроватного столика шприц и поднесла его к руке мужа.
— Заходил ваш друг профессор, — проговорила она. — И сказал, как мне о вас позаботиться.
Доктор попытался отодвинуться.
— Лилечка, мне надо в клинику. Вы не умеете делать инъекции и ни к чему вам такая морока.
— На что? — холодно сверкнули голубые глаза. — А в общественную я вас сама не отдам. Вот еще! Я сама могу позаботиться о своем муже, и я рада, что нам пока помогают ваши друзья. Доверьтесь мне, ваш профессор дал мне это.
Лиля продемонстрировала шприц.
— Что это?
— Морфий, — ни одна мышца на хорошеньком личике Лили не дрогнула.
— Нет.
— У вас сломаны кости, — возразила Лиля. — Это облегчит боль.
Она довольно умело ввела вещество, и доктор на какое-то время выключился. Он долго не приходил в себя. Кто-то что-то говорил в другой комнате. Временами спорил. "Иногда мне кажется, что ты настоящее чудовище, Лилечка". "Вместе это затеяли", — долетало до него. Одни дни сменялись другими, наконец, за окном начал падать снег, а нога вроде перестала болеть. Он помнил, как выпрямился у треснувшего с одного угла зеркала. Скелет. Что с ним стало? Синие тени под глазами. Сухие растрескавшиеся губы. Он закатал рукав и тогда не испугался. Обе руки в следах от инъекций. Проклятый морфий. Лиля ничего не понимает в лечении! Она переусердствовала…
Он сделал шаг и повалился на пол. Нога срослась, да как-то не так. Если бы его лечили друзья, то никогда не допустили бы такого, это было ясно.
На звук вбежала Лиля и всплеснула руками.
— Как тебя угораздило-то, а? — причитала она, помогая мужу лечь обратно в постель.
— Гриша, от вас только одни проблемы! — в сердцах выдохнула Лиля.
Вскоре она вернулась с очередным наполненным шприцем и села на постель.
— Не надо! — произнес больной, удерживая ее руку. — Морфий убивает меня. Прошу вас, больше не надо его колоть!
Лиля нахмурилась.
— Но так сказал ваш профессор.
— Который? — ему в голову уже давно закрались подозрения, но раньше, до того как попал на квартиру к жене, он не решался их озвучить.
— Какая разница? Дайте мне вылечить вас! — возмутилась Лиля и снова потянулась к руке.
Он не успел ничего возразить. В дверь постучали. Раздались смутно знакомые голоса. Лиля вскочила с кровати, и скорее чем обессиленный доктор сумел среагировать, выбежала из комнаты. Прогремел ключ в замке. Для чего она его запирала?
Издалека донеслись голоса друзей. Доктор не мог их сейчас четко вспомнить. Но это были его коллеги, во главе с тем самым профессором, на которого ссылалась Лиля. Речь шла о нем. Поначалу он обрадовался тому, что все недоразумения вскоре будут решены. Но разговор в глубине квартиры принимал все более странный оборот. Друзья искали его, а Лиля отнекивалась, заявляя, будто ничего уже довольно давно не слышала о муже, словно он сказал, что потеряв доход, поедет к сестре в Казань. Она заявила, что та комната, в которой спал Григорий, была кладовкой и закрыта.
Он выпрямился перед дверью. Страшные мысли медленно оформлялись в расстроенном наркотиком сознании и так и не решился постучать или как-то еще заявить о своем существовании, ошеломленный тем, что только что довелось узнать. Хлопнула входная дверь. Друзья уходили. И он понял, что упустил свой шанс остаться в живых. А хотел ли он дальше существовать, когда с ним вот так без жалости расправилось самое дорогое существо?
Какое-то время Григорий еще приходил в себя, пока вырвавшийся из темных глубин его существа страх смерти почти полностью не завладел им. Доктор рванулся к единственному маленькому окну, что было в его комнате, и сорвал занавеску. Окно смотрело в стену. Ручка была снята. Он бы не смог его открыть, только разбить стекло. Снаружи доносились голоса друзей. Они удалялись по переулку.
Григорий ударил, предварительно обмотав предплечье занавеской. Так его и застала Лиля. Стекло посыпалось градом. Жена набросилась сзади и повисла на спине. За время своей болезни доктор сильно ослабел, так что хрупкая девушка была для него уже внушительной ношей, и повалился назад.
— Сбежать задумал? — Лиля без жалости вцепилась ему в волосы, которые уже порядком успели отрасти.
Григорий отпихнул ее, но не посмел сделать большего, хоть в голове у него уже и прояснились истинные намерения жены. Он не смог бы ударить столь дорогое, столь любимое существо, женщину, которой посвятил последние шесть лет своей жизни, пусть даже и она…
Глаза Лили горели злобой.
— К друзьям захотел, да? — с этими словами жена снова бросилась на него.
На сей раз она сорвала рубашку, и Григорий с удивлением уставился на свое худое тело. Торчали ребра. Так вот почему он так слаб! Лиля морит его голодом, должно быть. Тем временем она швырнула одежду в окно.
— Так, голый, пойдешь? По январскому морозу? — все с той же злобой выдохнула жена. — Я позову их к тебе, как только вылечишься. Ах, ты настоящее несчастье!
Лиля смотрела на предплечье мужа, на котором алела кровавая полоса — порезался, когда бил стекло. Девушка в ужасе обмотала его собственным фартуком, сорвав его с себя.
— Не так, — отчего-то поправил Григорий.
Ему были приятны даже такие прикосновения жены. Она отпрянула, прочитав это в его глазах, затем встала и подошла к двери. Лиля пару мгновений стояла, не решаясь взяться за ручку. Ее, должно быть, терзало раскаяние.